Белый

Я тихонько даю пять дверной ручке. Вешалка за моей спиной шикает. Я оглядываюсь и шикаю на неё в ответ. А, когда снова заглядываю в замочную скважину, натыкаюсь глазом на острый ноготь миссис Найт.

– Все эти вещи, – говорит Эйл, – полки, горшки, ножки стола и вот эти штуки, в которые засунуты свечи, – всё это такое необыкновенное.

Я слышу, как у неё перехватило дыхание, кажется, ей уже всё нравится, но я не могу увидеть её лицо, потому что миссис Найт заслонила обзор.

– Я сделала их сама, – отвечает она довольно сухо. Ещё сердится за кровать.

– Правда?

– Ничего удивительного. Я старая, и у меня уйма свободного времени.

– Ну я бы точно не додумалась сделать стул из обычного пня!

– Это самое простое, – говорит миссис Найт. – Когда ты идёшь по лесу и чувствуешь, что устал, ты же первым делом станешь искать пенёк, чтобы присесть и перевести дух.

– Но пень в доме!.. Я как будто попала в сказку.

– Здесь действительно как в сказке, дорогая.

Эйл понравился дом, а она начинает нравиться миссис Найт. Я хочу увидеть это мгновение. Я щёлкаю пальцами по замочной скважине, но миссис Найт откашливается, чтобы заглушить меня, и плотнее встаёт к стене. Эйл просит ещё раз показать Газетную комнату, и они уходят. Теперь мне не на что смотреть, я только слушаю, как Эйл восхищается вещами, и угадываю, какими именно.

– Он такой огромный!

Аппликация на всю стену у окна. Фламинго, собранный из фрагментов разных газет.

– Ого, и правда показывает правильно.

Газетный компас.

– Неужели прямо точь-в-точь?

Копия дома, сложенная из одного газетного листа.

– Там внутри как будто тоже газета.

Подушка. Наволочку миссис Найт сшила из льняной ткани с газетным принтом. Внутри никакая не газета, а обычный гусиный пух.

Потом они идут в Вязаную комнату. По голосу миссис Найт я понимаю, что она уже устала. Отвечает через раз и простыми «да-нет». В доме немного темнеет, хотя сейчас всего полдень, и за окнами – ясно. Я сажусь на корточки, обхватываю пальцами колени. От этого я не становлюсь меньше, не становлюсь живее или мертвее. Эйл нужно уйти, а она всё восхищается и восхищается абажурами, салфетками, чехлами для кресел – всем, что попадается на глаза. В ней столько жизни. А голос миссис Найт совсем ослаб, он почти не достаёт до Деревянной комнаты.

Наконец они прощаются. Замок во входной двери уже начал ржаветь. Я выбегаю из кладовки, из комнаты, бегу через коридор и перехватываю пальцы миссис Найт, сам поворачиваю ключ трижды налево.

– Ты портишь мне всё представление о смерти, – говорит миссис Найт. – Проклятый викторианский мальчик.