Белый барс

Тысячи смертей. Разбитые сердца и умы обрели смысл. Он был доволен. И только после того, как он почувствовал, что пять холодных кинжалов вонзились в его спину, к нему пришло озарение. Слезы не проступили. Такой человек не умел плакать, поэтому он увидел все, что ему было уготовано. Пламя и скорбь. Вечная пытка за то, что каждый раз при выборе жизненного пути он выбирал насилие и жестокость. Страх наконец-то овладел им. Тимур старался сохранить тоненькие ниточки, связывающие его с жизнью, но Тагир умело обрезал эти нити, раз за разом вонзая кинжалы, укрепленные на пальцах перчатки, в его тело. «Нет! Нет!» – хотел кричать убийца Латики, но он уже переступил линию невозврата, только сейчас понимая, что Ад – это навечно!

Часы его жизни все еще тикали…

Отмеряя каждую секунду ударами когтей в и без того изрешеченное тело Тимура, Тагир пытался избавиться от боли. Но она все не уходила и не уходила. Глаза племянника султана уже потускнели, и он до сих пор был жив лишь потому, что Тагир все еще придерживал его, пытаясь как можно дольше не отпускать и доставить как можно больше боли. Ему было невдомек, что большей боли, чем уготовано Тимуру Всевышним, на земле просто не сыскать. И лишь когда силы уже практически оставили самого Тагира, он отпустил врага, последним движением стараясь как можно крепче прижать к себе Латику…

Эпилог

– Ты вспомнил, как тебя зовут?

– Где я?

Молочные, жемчужные, золотые, серебряные. Округлые блики сплошной мозаикой переливались перед глазами. Изувеченный снова пришел в себя. Он выглядел изможденным, дрожал и непроизвольно стонал от того, что доза дурманящих веществ покидала организм – тело жестоко корежила ломка. Впервые в жизни человек испытывал самый большой страх, который только мог быть. Этот страх, этот запредельный ужас словно вобрал в себя все самые худшие моменты из жизни и колошматил по чувствам, не жалея. Кости болели, мышцы сводила судорога – мучения ломали его, сгибали пополам. Изувеченный задыхался, пытался что-то сказать, но мысли тут же испарились, когда из перекошенного в неслышном крике рта снова выплеснулась желчь вперемешку с горькой слюной.

– Ты вспомнил, как тебя зовут? – повторил свой вопрос человек в круглых очках.

В конце концов спазмы и рвота прошли, и изувеченный откинулся на подушку.

– Зачем вы это делаете?

– Я пытаюсь помочь тебе…

– Хватит, я не такой дурак. Я прекрасно понимаю, что ты делаешь со мной…

Лекарь пропустил эти слова мимо ушей.

– Здесь осталось всего пару страниц, позволишь закончить?

– Можно подумать, у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда…

* * *

Миллионы самых красивых звуков и мелодий одновременно звучали в том месте, сплетаясь в невероятную гармонию. Вокруг было тепло, комфортно, безопасно – никогда мне еще не снились такие сны. Во сне я его и увидел. Хана. Он расплылся в ангельской улыбке и, почему-то, я только во сне смог рассмотреть его и вдоволь наглядеться на это счастливое лицо. Доброта раскосых глаз. Темные грубые волосы. Высокие скулы. И эта постоянная грусть на лице, вселенская печаль от осознания вещей, на которые он не мог повлиять. Мне казалось, что он хотел поделиться всем сразу, но чья-то сила ограничивала его в выборе. Его мысли солнечным светом проливались в мое сознание. Казалось, мы даже рты не открывали, а только парили над чем-то. Между началом и концом, между смертью и вечностью, между прошлым и будущим, между забвением и раем.

Мне о многом хотелось с ним поговорить. А больше всего – попросить прощения за то, что в момент смерти я не оказался с ним рядом.