Белый барс

– Хочешь драки? Отлично! Отпустите его, я сам, – пока Тимур поднимался, один из гаскарцев попытался что-то возразить, но тщетно. Племянник султана настаивал на своем. – Я что-то непонятное сказал? Отпускайте!

Почувствовав слабину в хватке, Тагир тут же вырвался и накинулся на Тимура. Оба повалились наземь. Племяннику султана пришлось постараться, чтобы вывернуться из захвата. Запустив свои руки под мышки пастуха, он приподнял локти, не давая рукам противника пространства для удара и, сжав между ладоней его голову, беспощадно дубасил Тагира лицом об пол станции до тех пор, пока не услышал голос султана:

– Что здесь происходит?

Руки Тимура ослабли сами собой. Выпустив из захвата окровавленного пастуха, распростертого на полу, племянник выпрямился перед дядей.

– Дядя, я…

– Не надо, Тимур! Не при людях! Объяснишь мне все в покоях.

– Хорошо, дядя… – Тимур послушно склонил голову.

Холодный колючий взгляд серых глаз султана прошелся сначала по племяннику, а затем по распластанному телу Тагира.

– И приведи его в чувство…

* * *

Через двадцать минут оба драчуна стояли на ковре в покоях султана, прижимая выданные лекарем тряпицы, пропитанные останавливающим кровь отваром, к распухшим носам.

Когда все версии произошедшего были высказаны, Марат Султанович нарушил молчание:

– Что же вы ведете себя, как малые дети? Этот-то – понятно, – посмотрел старик на своего племянника, – но вы, Тагир? У вас же дочь. И какой пример вы можете подать, вытворяя такое?

Тагир собирался что-то ответить, но промолчал, понимая, что султан еще не закончил.

– И, тем не менее, я приношу свои извинения за то, что натворил мой племянник. В качестве компенсации я бы хотел предоставить всевозможные медикаменты для вашей дочери… – Тагир взволнованно поднял глаза, чтобы удостовериться, что слова султана – не шутка. – Но с одним условием. Я бы хотел, чтобы вы, все же, сопроводили моих людей до Зилантовой горы. Они без вас не справятся…

Тагир расхохотался – демонстративно, пронзительно, заливисто, чуть ли не истерично. Затем размашисто хлопнул Тимура по спине, от чего тот поморщился, и резко остановил смех.

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда… – ответил султан.

* * *

Сердце колотилось как ненормальное. И чем выше Тагир поднимался по кремовым ступеням лестницы, ведущей в южный вестибюль станции Яшьлек, – тем сильнее оно билось.

Путники остановились. На миг воцарилась тишина. Молодые гаскарцы замешкались на самой верхней ступени, заметив тела сотоварищей, бившихся с кяльбами, бережно поднятые сюда несколько часов назад. От перекошенных лиц, каждое из которых резало глаз своей бледностью, становилось жутко. Для этих бедолаг две тысячи тридцать третий год стал последним.

Заключив перемирие на время похода, Тагир и Тимур условились, что не дадут злости взять над собой верх – каждому хотелось вернуться обратно живым.

Разложив на полу вестибюля старую карту города, самый опытный из мусафиров принялся объяснять, каким путем предстоит добраться до Зилантовой горы, указав место назначения угольным крестом на черно-белой распечатке.

– Дойти до границ монастыря будет не так-то просто, – говорил он. – Место, где нашли амулет, находится где-то здесь. Я был там, но что творится дальше, честно, не знаю… – Мусафир провел рукой по карте, обозначив место поисков круговым движением, пришедшееся на пересечение улиц Краснококшайской и Галимджана Баруди. – Предлагаю пройти по улице Усманова, затем свернем на Восход, пройдем до конца Галимджана, а там будем действовать по обстоятельствам…

– Что значит, по обстоятельствам? – усомнился в словах мусафира Тагир.

– То и значит, – отозвался Тимур. – Дальше этого места никто из нас не ходил. По этим улицам проход, в принципе, безопасен. Не раз хаживал. Так что советую взять дуделку свою. Может, пригодиться.

Племянник султана вопросительно посмотрел на Тагира, который без лишних слов продемонстрировал висевший на шее свисток.

– Вот и отлично! Бабай, – теперь Тимур смотрел на старика, который уже приготовил связку ключей, чтобы один за другим отомкнуть замки, удерживавшие связку цепей, продетых в скобы на станционной двери.

Старый хранитель ключей и, по совместительству, брат говорящей с джиннами, со знанием дела принялся пристраивать давно не верченые в замках приспособления и освобождать дверные проемы от стальных лохмотьев. Когда последний замок оказался на полу, дед с некоторой надеждой посмотрел на ребят – шестерых гаскарцев, трех мусафиров, а так же на Тагира и Тимура, облаченных в «химзу».

– Сез чыгасызмы?[22]

Ответа не последовало.

Распределив между собой тела бывших воинов, которые еще предстояло похоронить на поверхности, гаскарцы двинулись первыми. За ними все остальные…

* * *