Белый Бим Черное ухо

Уважаемые члены исполкома! Уважаемые товарищи приглашенные на это важное обсуждение! Я сказал здесь почти все, что хотел сказать, но… не все, что хотел сказать. В частности, опустил вопрос о приписках площадей, которые не подлежат осушению, о тех приписках, которые вольно или невольно закрывают факт заброшенности и одичания многих лугов наших пойм. Кроме того, мы ведь распахиваем под пропашные не только поймы, но и эрозионные склоны. И все это делаем, окруженные богатейшим черноземом, еще не научившись как следует получать от него все, что он может дать. Так мы уподобляемся человеку, который из вороха золота выбирает только медяки.

Полагаю, что если даже часть пунктов моего предложения будет обсуждена здесь членами исполкома и присутствующими, то ответ на невысказанные вопросы придет сам собой, а я в данном случае смогу ограничиться представлением вот этой таблицы на ваше рассмотрение.

Верю!

Читатель уже знает, что эта речь не произнесена и ничего этого сказать не было позволено: обсуждать – это значит не полемизировать. Такая установка. Оказалось, что формула Водославского «Важно – как поставить вопрос» даже не полностью соответствует «надлежащему» стилю руководства. Лучше другое: «Важно не то, как поставить вопрос, а важно то, чтобы не допустить постановки вопроса».

Так, несмотря ни на что, практика не стала критерием оценки выполненных губительных проектов. Знаю, такой результат обиден и для настоящих ученых-мелиораторов. Среди них есть люди научного подвига, и этот подвиг свершается в преодолении мучительных раздумий и сомнений, а многие из них знают и то, что мелиоративные работы ведутся по единому шаблону в различных климатических условиях и без конкретного подхода к каждой отдельной реке. Есть такие люди! Они есть в Воронеже, в Ленинграде, в Москве. Везде! Но почему они молчат, почему не протестуют против профанации науки, против недомыслия, ремесленничества и той нечистоплотности, когда количество вынутых кубометров земли становится важнее самой реки, важнее интересов народа? Почему вы молчите, дорогие мои товарищи?!

И вдруг мне становится вновь больно… Я вспомнил, что Тихая Сосна умирает… Хотел спасти ее, но не сумел. Чувство какой-то тяжести, чувство вины не покидает меня… С этой тяжелой ношей в душе я несколько дней стоял на берегу этой реки. Трудно!

Да, негде уже искупаться жителям города Острогожска, а проектировщик, тот же Мухинин, «ставит вопрос» так: «Дайте еще сто тысяч рублей – выкопаю вам котлован для… купанья». Какое издевательство! Это на такой прелестной реке рыть теперь котлован!. Да, главная приемная труба водопровода станции Острогожск уже на поверхности воды… Да, мы поднимали челноки на высоту в два метра из реки и ехали по Кладовской канаве в озера Дальнего… Впрочем, все мои предположения оправдались. Горько от этого.

В иные минуты мне кажется, что все это сон, что это невероятно, что ничего этого не было: не было ни заседания исполкома, не было ни Мухинина, ни Дедина, ни Водославского. Но бедная моя, израненная Тихая Сосна, с обезображенными, оголенными берегами, с ужасной черной наготой корневищ, пробуждает от сна… Она зовет. Все это было. Все это свершилось. И свершилось уже после… второй комиссии, после которой нанесен смертельный удар – прокоп у Байдака.

Нет, товарищи! Слишком серьезны и жутки следы на воде, чтобы их могли загладить только одни ведомственные комиссии. Сначала надо было спросить народ. С безответственностью перед ним надо покончить решительно. Еще иной раз находятся горе-руководители, считающие, что только они якобы знают, что людям хорошо, а что плохо, и что сами люди того не знают. От таких надо избавляться. Именно такого пошиба люди прибегают к термину «заинтересованные организации» и боятся как огня собрания колхозников, сельских и городских сходов. Так единственно правомочные коллективы часто остаются в стороне при решении важнейших вопросов их жизни, даже таких, как судьба рек, на берегах которых они живут. А ведь было бы совсем не то, если бы вдруг да и произошел бы такой казус: представьте себе, что товарищи, написавшие «бумагу» В.В. Иванову (о которой мы упоминали), отчитались бы перед жителями сел Второе Никольское, Раздольное и Хренище о результатах «мелиорации»; представьте, что товарищ Дедин перед жителями Острогожска, села Мутник или перед собранием рабочих механического завода в Острогожске (куда он писал ответ на «жалобы», что река «будет полноводной») выступил бы с отчетом о проделанной «работе». Что бы тогда вышло? Вне всякого сомнения, можно ручаться за усиленную бледность лица того, другого и третьего.

Но… такие случаи, оказывается, исключены (по крайней мере были исключены). Ведь можно послать ведомственную или какую-либо другую комиссию, включить в нее областных товарищей, и та комиссия решит, что для народа хорошо и что плохо.