Белый Бим Черное ухо

– Пока туда-сюда, то да се, а свое хозяйство надежнее… А там посмотрим.

– Ну посмотри, посмотри, – сказал Макар Петрович сердито. Он сдвинул брови, сунул трубку в карман, буркнул: – Прощевай покедова, – и ушел.

Вот так они поспорили и разошлись. Разговор, конечно, крупный, разногласия большие.

Обычно не проходило и несколько дней, как соседи снова сходились, снова спорили и обсуждали. Но на этот раз Макар Петрович отпросился в правлении на два дня и, никому ничего не сказав, ушел ночью. Сосед вроде бы ненароком спросил у Сергеевны:

– Мужик-то где?

– В городе. Повел корову продавать.

– Корову! – ужаснулся сосед. – Продавать?!

– Продавать.

– И ты допустила?

– Обоюдно согласились.

– А как же дальше?

– Там дело покажет, – уклонилась она от ответа.

Павел Ефимыч покачал, покачал головой и ушел в задумчивости, тихо разговаривая сам с собой:

– Корову продавать… Продать корову… Мыслимо ли это дело – без коровы? А может, купит хорошую?.. Да где он денег-то возьмет!.. А? Как это так – продать корову!

Тем временем Макар Петрович продавал корову на базаре. Один базар прошел – никто не купил. Вывел на второй базар. Продавал он ее прямо-таки артистически.

– Ты подумай, – говорил он покупателю, такому же, как и он, костистому колхознику, но с окладистой бородой, – это ж не корова, а мысль! Корму ей – горстку, теплого не пьет – давай из речки или прямо колодезную, ключевую; холод ей нипочем. С такой коровой всей семьей в колхозе будешь работать, а молочка – само мало – четыре-пять литров в день. Молоко жирное… Смотри хвост – перхоть желтая! Ребром прочная. Корова ласковая, правильная корова: двор знает, шататься не любит. И не то чтобы тугососая, а в самый раз для бабьих пальцев сиськи приделаны. В самый раз. Все статьи правильные. Я бы ее ни в жисть не продал, но финансовый мой вопрос не соответствует действительности.

А покупатель ходил вокруг коровы, щупал ее, гладил. Он уходил и снова возвращался, снова щупал и все повторял одно и то же:

– Не омманешь – не продашь… Не омманешь – не продашь.

Макар Петрович не возражал против такой базарной истины и говорил:

– Смотри сам! Свой глазок – смотрок, своя рука – правда. Рукой не пощупаешь да глазами не полупаешь – молочка не покушаешь.

Такие слова действовали на покупателя положительно. Он наконец решился приступить к пробе доения – самому важному по всей процедуре купли-продажи коровы. Тут совсем не то, как, скажем, купить автомобиль. Там так: паспорт сунул в карман и давай газ. А тут – извините! Животное со своим индивидуальным характером, который может и соответствовать, а может и не соответствовать требованиям покупателя. И Макар Петрович понимал это отлично. Поэтому он, зная характер коровы, сказал вопросительно:

– А может, спутаем? На всяк случай. – И показал путо, но не осоковое, а настоящее конопляное.

– А зачем? – будто удивился покупатель. – Разве ж она – того?

– Да не то чтобы того, а, как говорится, все может быть… Человек ты новый, и, главное, – не баба. Корова к бабе привычна. Сам знаешь, у нас с тобой дух такой есть, корове не по нюху приходится.

– А може, без пута?..

Макар Петрович не ответил, а смотрел куда-то на чужую свинью, будто очень она ему понравилась. Покупатель же стоял в раздумье и говорил:

– Конечно, мужик – не баба, дух не тот. – Ему вдруг что-то пришло в голову. Он энергично почесал живот и произнес: – Не омманешь – не продашь. Давай без пута пробовать. Цена для меня подходящая, должон я пробовать по-всякому.

Макар Петрович гладил корову, уговаривал, заглядывал в глаза. Он чувствовал, что в решительный момент дойки она может подвести, а может и не подвести, в зависимости от настроения. И, конечно, при первой же попытке прикоснуться к соску последовал выбрык ногой…

– А она того? – ехидно спросил покупатель.

– Немножко того, – смущенно ответил Макар, опустивши руки и отдавшись весь на усмотрение покупателя. Больше ему уже нечего было говорить.

Прикоснуться к вымени корова не позволила ни разу.

– Ну давай путай, – сказал покупатель.

После того как задние ноги коровы спутали, он начал доить. И – удивительное дело! – корова стояла как вкопанная: привычна к путу. Молоко зажурчало струйками. Макар Петрович слушал. Жжих, жжих! Жжих, жжих!.. – звенели струи о ведро. Грустно стало Макару Петровичу. Жжих, жжих! Жжих, жжих! – хлестало его что-то по самой душе. Он вздохнул и отвернулся, глядя на пожарную каланчу.

Покупатель напился молока, пробуя его медленно, с причмоком; при этом он, когда отрывался от ведра, смотрел в землю, будто сосредоточившись весь на ощущении вкуса. Так курильщики на базаре пробуют рассыпной самосад: затянется раз и стоит, потупившись, решая – «берет или не берет».

– Ну как? – тихо спросил Макар Петрович.

– Она хоть и того – насчет дойки, но зато молоко… скусное, ох, скусное!

– Не молоко, а форменные сливки, – уже веселее подтвердил Макар Петрович. – Ну, а насчет этого… путанья-то как скажешь? Не купишь, наверно? – почти уныло спросил он.