Белый Бурхан

— Почему ты слушаешь команды Чочуша, если прикреплен к Пунцагу? Дельмек — не мальчишка, сам тебя найдет! Есть другое дело, поважнее, которое я и Пунцаг можем поручить далеко не всем. Я говорю о тюрьме,[187] которую надо сложить из камней к завтрашнему дню.

— Тюрьма? — удивился пастух. — Зачем бурханам тюрьма? Кого они будут держать в ней?

— Завтра в долине будет Белый Бурхан! И, если хоть один наш враг проникнет в долину с оружием… Нужна тюрьма, Яшканчи! Я могу дать тебе десять своих воинов.

— В долине полно людей, — удивился Яшканчи, — неужели и тюрьму должны строить воины?

— Никто не должен знать о тюрьме!

Они отъехали еще немного, и Хертек остановился у бесформенной груды камней. Здесь же валялось несколько кузнечных молотов на длинных ручках, железных ломов и лопат, вывезенных со скалы Орктой, где закончилось сооружение жертвенника.

— Здесь и надо строить.

Взмахнув рукой, Хертек подозвал воинов и передал их Яшканчи. Отъезжая, усмехнулся:

— Не пропадет твой Дельмек! Не потеряется.

Среди воинов, оставленных Хертеком, оказалось немало мастеровитых парней. Да и бурхан Пунцаг, которому они помогали строить жертвенник, очевидно, чему-то их научил, хотя сам и был неважным строителем. Прислушиваясь к разговорам, Яшканчи понял, что Белый Бурхан остался недоволен их работой там, на скале Орктой, и прислал бурхана Жамца, который чеканил у тарбагатайских мастеров золотые идамы. Этого бурхана воины не любили, а о Пунцаге говорили с уважением:

— И не подумаешь, что он бог! Простой, обходительный…

К утру сооружение закончили. Вышло оно неказистым и походило скорее на временный загон для скота, чем на грозную тюрьму. Яшканчи хотел было сразу же уехать, но старший из воинов не позволил:

— Дарга еще не принял нашу работу. Яшканчи сел на теплую сланцевую плиту, уставился на восток, где все ярче и жарче накалялось ночное небо.

Вспомнился последний крепкий разговор с Чегатом о его дикой торговле чужим и своим скотом, на которую нищего пастуха толкнули возможность быстрого обогащения и непонятные события в горах, напугавшие его до смерти, а потом обрадовавшие до потери рассудка… Да, слаб человек! Да и один ли Чегат не устоял бы перед золотым и серебряным дождем, хлынувшим над долиной?

Хертек приехал, когда уже встало солнце. Он был непривычно озабочен и, бегло осмотрев сооружение, отмахнулся от него:

— На первое время сойдет, а потом подыщем что-нибудь в горах! Ты собирался домой, Яшканчи? подожди, поедем вместе…

Он выстроил воинов, осмотрел их, расспросил о самочувствии, отправил на отдых к Ян-Озеку, потом вернулся к Яшканчи:

— Твой Дельмек не проходил по перевалам. Или он уже давно в долине, или топчется вместе с другими на дорогах, не зная, что их уже нет…

— Ты слишком хорошо выучил своих парней, Хертек, — устало обронил Яшканчи. — Любой твой приказ они выполняют точно даже тогда, когда в этом нет необходимости… Они не пустили меня.

Хертек вздохнул:

— Приказ — святое дело для воина, Яшканчи. Я старый воин и хорошо знаю, что в условиях войны, приказ всегда важнее самого боя. Приказ объясняет необходимость и тактику его, доказывает обязательность победы…

Без этого нельзя!

От всадников оторвались и вытянулись по земле длинные тени, окрашенные в синеву, хотя солнце, что породило их, и стояло сейчас за спинами Хертека и Яшканчи, было огненно-рыжим, почти золотым… Яшканчи зябко поежился.

— Что с тобой? Ты болен?

— Нет, все хорошо. Просто устал.

Яшканчи не стал говорить о своем предчувствии. Ему показалось на миг, что он последний раз в жизни видит этот восход и последний раз слышит спокойный, чуть хрипловатый голос Хертека.

Докладом Пунцага Куулар Сарыг-оол остался в принципе доволен. Конечно, многое можно было бы сделать более тщательно и аккуратно, но для этого снова и снова нужно время, которого нет!

— Много людей в долине?

— Уже более тысячи. Но люди все идут.

— Вы с Хертеком обыскиваете их, разоружаете?

— Да, мы помним о том, что оружие должно быть только у кезеров, охраняющих долину и перевалы, дороги и тропы!

Отпустив Пунцага, Куулар Сарыг-оол впервые за все время своего пребывания на Алтае почувствовал легкое волнение. Но он не позволил ему разрастись: самообладание вообще нельзя терять, а сейчас, накануне главного дела, тем более!.. Чудо, которое готовилось столь тщательно и долго, должно свершиться точно, четко, без эмоций и срывов!.. Хватит глупостей Техтиека!..

Идти к людям одному? Нет! Русские уже успели приучить алтайцев к своей божественной троице: бог един, но в трех ипостасях, в трех состояниях небесном, земном и духовном! Эта троица присуща и всем другим религиям, есть она и в Бонпо: Савитри, Агни и Ваю… Идти надо только втроем! Кого же включить в эту первую небесную тройку?

Дернув за шнурок, он вызвал к себе бурхана-мудреца.