Белый Бурхан

Гонгор ничем не мог помешать Куулару готовиться к походу своей миссии на запад! Черный жрец не был новичком в каких бы то ни было интригах, по характеру своему никогда никому ничего не доверял и потому к походу на Алтай подготовился более тщательно, чем Гонгор мог предполагать. И если Бабыя удручала теоретическая и идеологическая неподготовленность белого бурханизма, а Гонгора в глубине души радовал ее возможный практический провал, то на самом деле все обстояло совсем иначе: бурханы с первых же дней полностью вышли из-под контроля хамбо-ламы «Эрдэнэ-дзу» и были готовы покинуть дацан в любое время дня и ночи.

Все дни вынужденной отсидки Куулар использовал полностью, обзаведясь знакомствами с необходимыми людьми не только в самом дацане, но и за его стенами.

Ему пригодилось все — и рассказ Пунцага о путешествии в священную Лхасу, в котором обычный караван был превращен Жамцем в хорошо вооруженный отряд; и мимоходом брошенная самим Жамцем хвастливая фраза о деньгах, которые у него еще остались, и он готов их использовать более разумно; и жалобы Гонгора на своих лам, которых не назовешь благочестивыми и преданными вере; и даже жадность, с какой схватил золотую монету стражник дацана, когда они с Чочушем прибыли в «Эрдэнэ-дзу»…

Пока Гонгор строил свои козни и делил сферы влияния на лам с Самданом, Куулар все взял на себя, сведя подготовку к главному — оружие, кони, бумаги.

Необходимое оружие Куулар купил у стражников, выходы из дацана разведал сам, а о покупке коней договорился через аратов, доставлявших продовольствие в «Эрдэнэ-дзу». Дело стало только за русскими документами, деньгами и картами. Но эти бумаги Гонгор не задержал — они давно были у него приготовлены и сомнений в подлинности не вызывали. Хоть за это спасибо! Впрочем, вряд ли будет в них нужда — Куулар хаживал без каких-либо бумаг и в более населенные районы, чем Тува и Алтай!

На Алтай было два выверенных пути.

Первый — по Чуйской дороге, караванной тропой, облюбованной с незапамятных времен разбойниками и купцами. Она минует благословенную Туву, родину Куулара, хотя и подходит временами вплотную к ее горам.

Второй — через леса и горы Тувы по Усинскому тракту, степями Минусы и Абакана, лесами и горами Шории, через Салаир.

И если первая дорога выводила на юг Алтая, а потом к Уймонской долине, то вторая — на Алтын-Кель и в северные районы, особо облюбованными русскими.

Юг до Уймона был печенью, а Алтын-Кель — сердцем Алтая.

Куда бить?

Куулар развернул карту Гонгора и ухмыльнулся — художники дацана копировали ее с китайского оригинала, а потом исправляли, советуясь с караван-бажи и купцами… Вполне возможно, что некоторые искажения добавил и сам Гонгор… Карта стала никуда не годной: Уймонская долина на ней отодвинулась далеко на запад, Алтын-Кель перекочевал к югу, а Бийск столица русских на Алтае — стал своеобразной пуповиной, связывающей сердце и печень Алтая в один узел несуществующей поперечной рекой, не имеющей названия. А такие большие реки, как Катурь и Бия, на ней не были даже помечены, не говоря уже о хребтах и перевалах через них…

Куулар сложил карту, отбросил ее на край стола. Она ему не нужна: к Алтын-Келю может провести Чочуш, а дорогу в Уймонскую долину и дальше на юг он знает сам!

Медленно темнело. Приближалась та минута, когда надо идти к воротам монастыря, где гостей должны были проводить Гонгор, Чижон и десяток стражников. Там пятеро ховраков уже держали белых коней в поводу, выжидательно поглядывая на двери боковой пристройки…

Пора… Куулар надел серый плащ, поднял капюшон, надвинул его на глаза, шагнул через порог.

…Ховраки, стражники, Чижон и Гонгор прождали гостей едва ли не до полуночи, пока хубилган не распорядился поторопить их. Но досланные стражники обнаружили пустые комнаты: Куулар вывел свою миссию другими воротами, которые почти не охранялись.

Гонгор сам обошел все комнаты, поднял скомканную карту, развернул ее, увидел тщательно прорисованный лик обезьяны и все понял: Хануман был не только царем обезьян, но и хитрецов.[95]

— Калагия!

— Приди в Шамбалу!

Этот клич еще не гремит над горами, степями, лесами и пустынями, но он гремит в душе каждого из пятерых, отныне и навсегда утративших свои имена и прошлые ступени святости и мудрости. У них сейчас одно звание и одно имя бурханы!

Они несут за своими плечами знамя, которое невидимо, но шум которого каждый слышит сердцем:

— Калагия!

— Приди в Шамбалу!

Этот клич-пароль и есть пропуск в страну будущего, в ту великолепную страну, какую им первыми суждено создать на земле. Создать сразу и на века!

Их белые одежды шумят по ветру, а их белые кони летят во весь опор, и их копыта высекают из камней искры:

— Калагия!

— Приди в Шамбалу!

Да будет отныне так, как говорит основная ведическая заповедь: для людей благородных деяний весь мир — их семья! Да будет таи, как начертано в эдикте Ашоки: все есть ты! Да будет так, как завещено самим небом!

— Калагия!

— Приди в Шамбалу!