Белый Бурхан

- Бурханы! - громко сказал Куулар Сарыг-оол и поднял руку.-Сегодня у нас праздник. Мы открываем на Алтае первый Храм Шамбалы, на алтарь которого возложим отныне не только золото, но и наши сердца, освятим его клятвой верности... Мы пришли сюда, чтобы смыть жертвенную кровь с земли Алтая и окропить ее молоком! Мы пришли на Алтай, чтобы вывести его людей из тьмы невежества к свету и правде, сделать всех счастливыми...

Он сделал несколько пасов, и факелы медленно погасли, но темнота не наступила - все ярче и ярче разгоралось голубоватое свечение стен, по всему полю которых неслись красные и черные круторогие бараны, крутились колеса закона, в золотых ободах сансары провернулись знаки скрещенных молний...

- Я решил назвать первый наш храм Шамбалы Храмом Идама! Вы все знаете, что перерождение человека завершается на сорок девятый день... Мы все должны переродиться в богов за этот же срок! Никто отсюда больше не выйдет, пока не наступит перерождение... Вместе с бурханами останутся хан Ойрот и Чейне. Одному из них надо обрести мудрость правителя Шамбалы, другой - святость всеобщей любви и душевного просветления... Все свободны!

То, что он пойман в собственной пещере, как мышь, Техтиек понял сразу, едва Хертек снял веревки, поднимающие и опускающие запорный камень на входе. После ухода бур-ханов померк свет. Но Техтиек успел заметить, что Чочуш скрылся в левой норе, и та задвинулась. По всей вероятности, такая же нора была приготовлена и для него, но ее ему никто не указал... Забывчивость Белого Бурхана, который ничего не забывал, или очередная проверка? Ведь любые чудеса делаются только для дураков и для тех, кто в них верит!

Темнота угнетала, вселяя в душу страх, который через час-другой может перерасти в ужас. Как вырваться из этого черного мешка?.. Техтиек любил и умел ставить ловушки другим. Теперь он сам попался... Может, бурханы все-таки что-то пронюхали?

По пути сюда он заглянул в ущелье Аркыта, но не нашел и следов своих баторов... Хертек ликвидировал их или разогнал... Куда же они в таком случае ушли, почему не оставили для него, своего многолетнего предводителя, никаких знаков? Неужели и парни Козуйта поверили в его смерть, о которой полиция раструбила на весь Алтай?..

Да, он связан с бурханами клятвой. Страшной клятвой.

Но ведь он теперь - хан Ойрот!

Техтиек подошел к голубовато светящейся стене, ткнулся в нее лбом и тотчас отшатнулся - камень был вымазан какой-то дрянью, напоминающей жир. Провел ладонью, понюхал - жир и есть. Но не чистый, а прогорклый, с какой-то гнилостной примесью, отдающей грибами... Может, в него добавили лесных гнилушек, растертых в муку? Именно гнилушки всегда светятся в темноте!

Чудеса... Ими Техтиек сыт по горло! Ему надо сейчас сделать главное чудо для себя самого - выбраться из этой каменной ловушки живым и невредимым! А уж потом он сам начнет командовать своими чудесами пороха и меча...

Сняв с опояски огниво, он высек искру, раздул трут, снял факел со стены, попытался поджечь его, но тот не загорался: окаменевший фитиль невозможно было даже размять пальцами. И здесь какой-то гадости намешал в масло черный колдун?

Он двинулся вдоль стен, ощупывая каждую неровность, добрался до запорного камня, с крючьев которого Хертек при нем снял свои веревки. Если остались сами крючья, то веревки можно будет нарезать и из мешков, в которых Жамц привез монеты! Он ощупал камень, но крючьев на нем не было. Значит, Хертек вывернул и их?

Оставался потолок, но где взять крылья, чтобы подняться туда, в вязкую темноту, которую не пробивали даже яркие факелы, поднятые на высоту трех саженей? Только в солнечные дни, дождавшись, когда солнце протянет вдоль пещеры свою золотую дорожку, можно было с помощью зеркала разглядеть высокие карнизы и каменные сосульки, кое-как обрубленные на ощупь еще первыми строителями этого каменного мешка с карманами... Да, мешки! Ведь их много! Если их все сложить вместе... Должна же быть в тех камнях наверху какая-то щель! Ведь воздух в пещере всегда свежий...

Неожиданно у него за спиной зашуршало, открылась ярко освещенная ниша, и голос Чочуша спросил недовольно:

- Кто тут ходит?

Увидев испуганного и обозленного Техтиека, Чочуш посторонился, пропуская его в свою каморку, большую часть которой занимала постель.

- Ты чего бродишь? Не нашел свою дверь?

- Опусти свой камень, Чочуш,-попросил гость тихо, - мне надо поговорить с тобой...

- Ты уверен, что тебе надо говорить именно со мной? - насторожился Чочуш.

Техтиек вяло усмехнулся, сел на ложе Чочуша, заговорил, осторожно подбирая слова:

- Ты теперь - бурхан. Ты можешь убить меня взглядом, если захочешь... Но сначала выслушай меня! Ведь мы так с тобой и не поговорили по-настоящему...

- Говори. Я тебя слушаю.

- Мы оба с тобой алтайцы, Чочуш, и знаем поговорку, что у камня нет кожи, а у человека - вечности... Я был для тебя нукером и им остался. И ты дал мне слово отплатить за мое добро добром!

- Я помню об этом.

Техтиек положил ему руку на плечо, заглянул в глаза: