Белый Дух

Сидящая Рысь издал пронзительный крик и пустил коня в галоп, подняв над головой левую руку с копьём. Одиночка нахмурился. Он был уверен, что юноша-калека не решится вступить в бой, но тот принял вызов. Одиночка видел горящие глаза противника, его поднявшиеся дыбом волосы и подпрыгивавшие костяные серьги. Длинное лезвие копья с привязанным к нему чучелом выдры и лапами рыси сильно раскачивалось в воздухе. Одиночка поднял лук и без промедления пустил стрелу, услышав, как фыркнула тетива. Стрела пробила горло Сидящей Рыси и почти вся вылезла с задней стороны шеи. Горячим и острым ударом стрела буквально сорвала всадника с лошади. Он взмахнул обеими руками, выронил копьё и рухнул на мокрую землю, громко хрипя.

– Вы все погибнете, если осмелитесь преследовать меня, – прошептал Одиночка.

После убийства Сидящей Рыси Одиночка и Белый Дух прожили вдали от людей целый месяц. Женщина чувствовала, насколько невыносимым сделалось её существование. Она хотела привычного уюта, надёжного укрытия под сводами тёплой кожаной палатки, свободно горящего костра, жаждала слышать вокруг себя человеческие голоса. Её страшно тяготили постоянное напряжение в голосе Одиночки, его раздражение и злоба, ей же хотелось смеяться и петь, а не произносить каждое слово почти шёпотом, чтобы никто не услышал их, ей надоело выискивать хворост, от которого не поднимался бы дым. Она хотела назад к людям. И она хотела мужчину, чувствуя, что её тело просто расплавлялось от неутолённых желаний. Но Одиночка словно забыл о том, что она женщина.

Он редко выезжал на охоту, и запасы мяса регулярно подходили к концу. Он всё время сидел и напряжённо думал о чём-то. Если ребёнок начинал хныкать, Одиночка пичкал его порошком какой-то травы, вгонявшей малыша в мгновенный сон.

Дожди стали редкими, всё чаще валил тяжёлый мокрый снег. Их шалаш был сооружён наскоро, и вода проливалась внутрь, но индеец, казалось, не замечал неудобств. Иногда в лесу раздавался протяжный, стонущий звук, и что-то срывалось с верхушки дерева и падало на землю. Но они не обращали внимания, привыкшие к таким шумам.

Всякий раз, как Одиночка отправлялся охотиться, Белый Дух начинала плакать. Глубокая, неразрешимая тоска давила её.

– Господи, за что ты посылаешь мне эти испытания? В чём я провинилась перед тобой? – не переставала шептать она, в отчаянии сложив руки на груди.

Как-то раз Одиночка вскочил среди ночи, глядя прямо перед собой, и воскликнул:

– Уйди от меня!

– Что произошло? – испугалась женщина, всматриваясь в страшное лицо мужа. – С кем ты разговариваешь?

– Крапчатый Ястреб. Он приходил ко мне сейчас…

– Он что-нибудь сказал?

– Да, сказал, что он очень близко, что я даже представить не могу, насколько он близко. Он сказал… – Одиночка неуверенно замолчал, но всё же закончил свою мысль: – Что очень скоро отомстит мне… Я чувствую его присутствие…

До самого утра мужчина не смыкал глаз, а когда забрезжил рассвет, Одиночка насторожился уже не из-за призраков, а услышав отдалённые настоящие голоса.

– Отряд, – прошептал он, – не Черноногие, чужие люди, чужая речь…

Он взял в руки лук и застыл, напрягая слух. В этот самый момент в люльке зашевелился ребёнок и неожиданно закричал во всё горло. Его вопль был удивительно силён, и Одиночке почудилось на секунду, что кричал не младенец, а взрослый мужчина.

Раздался дружный конский топот, на опушку вылетели, замелькав пёстрыми лоскутками, всадники в живописных рубахах и ноговицах, с лицами, вымазанными яркой краской, волосами, стянутыми в косы у висков, а у некоторых ещё и свёрнутыми пучками над лбами. Их было не больше десяти. В руках все держали большие дубины с круглыми гладкими камнями на концах. Двое всадников несли длинные копья, обёрнутые полосками медвежьей шкуры и украшенные возле наконечника птичьими хвостами. Круглые щиты с магическими рисунками болтались на сёдлах. У троих всадников на головах лежали волчьи маски с торчащими ушами и угрожающим оскалом.

– Лакоты! – воскликнул Одиночка. – Это твой сын привлёк их внимание, женщина! Он дал им знак. Как я раньше не догадался? Дух Крапчатого Ястреба вселился в твоего ребёнка, вот почему я всё время ощущал его присутствие!

Атака была молниеносной, и Одиночка успел выпустить только две стрелы, ни в кого не попав. Он издал душераздирающий крик, и в тот же миг длинное копьё ударило его в грудь. Он свалился, и древко протащило его по мокрой земле. Кровь брызгала из раны при каждом рывке лошади. Густой снег и жухлые листья собрались под спиной Одиночки в мокрую охапку. Наконец индеец, ударивший копьём, выдернул оружие и громко закричал, выражая свой восторг. Двое других промчались мимо Одиночки, свесившись со своих скакунов, и каждый стукнул дубиной Одиночку по голове, демонстрируя свою ловкость соплеменникам. Остальные воодушевлённо улюлюкали.

Белый Дух вжалась в дальнюю стену шалаша, выпученными глазами наблюдая за происходящим сквозь входной проём. Она не кричала, потому что инстинкт подсказывал ей затаиться. Впрочем, напавшие индейцы всё равно не уехали бы, не осмотрев неуклюжего жилища.