Белый фрегат

– Все в моем рассказе правда, от первого до последнего слова, – быстро проговорил феникс, чувствуя, что его вот-вот схватят уже не за плечи, а за горло. – Надо лишь дослушать до конца! Ну хорошо, хорошо – я докажу, что не лгу… но не сейчас, а после того, как закончу рассказ.

В темноте зашумели, заворчали.

Немо выдержал паузу, во время которой Фейра с трудом балансировал на носках, а Сандер и Хаген мысленно прощались с жизнью. Наконец щупальце отпустило свою жертву и замерло, покачиваясь перед ними, словно огромный вопросительный знак.

Феникс продолжил.

– Огненная птица жила на вершине самой высокой горы во всем мире – в другом мире, не в нашем. В таком, где можно целый месяц идти в любом направлении и не наткнуться ни разу на берег океана. В таком, где в море не живут кракены и мерры, но зато на суше обитают твари, чьи названия все мы уже давным-давно забыли. В таком, где… впрочем, это неважно. Так вот, птица жила на вершине самой высокой горы, которая достигала небесного свода, Крыши мира, и один раз в неделю покидала свое гнездо, улетая на поиски пищи. Ее полет сопровождали грозовые тучи, среди которых она блистала, словно высверк алой молнии. Уронив всего лишь одно перо, она могла уничтожить целый поселок, а уж если кто-то осмеливался навлечь на себя ее гнев… Но до того прекрасна была птица, что люди не могли бороться с собственными желаниями, а желали они лишь одного – обладать этой красотой. Короли хотели посадить ее в клетку, королевы – чтобы она им пела, ученые мужи изнывали от того, что не могли как следует изучить ее и понять, отчего она горит и не сгорает, отчего пьет воду и не гаснет, как вообще такое создание может существовать. Один за другим охотники отправлялись к волшебной горе, но всех их птица обратила в пепел, который разлетелся на четыре стороны света.

Отец нашего юного охотника тоже когда-то ушел за птицей. Был он не очень-то удачлив и потому все свое охотничье снаряжение взял в долг. Когда стало ясно, что долг этот возвращать некому, кредиторы явились в дом к вдове охотника – в том, что она вдова, никто и не сомневался, – и забрали все, что только могли унести. Остались лишь четыре стены да крыша над головой, и старый нож, который охотник не взял с собой, потому что тот был ржавым.

И еще на руках у вдовы остался маленький ребенок.

Немало невзгод они испытали, пока сын охотника не вырос достаточно, чтобы отправиться в лес. Поначалу он всего лишь мастерил силки и ловил мелких птичек, которых продавал потом на рынке; потом настал черед диких кроликов и животных покрупнее. Время шло, мастерство юного охотника росло – он сумел купить себе новое оружие, хотя и об отцовском ноже не забывал. Настал наконец день, когда он прославился, прикончив хозяйничавшего в лесу вепря, который не давал покоя никому, и все заговорили, что появился новый мастер охотничьего дела. Сам король прислал юноше грамоту с оттиском королевской печати в виде вороньей головы – ведь ворон был в те времена весьма важной птицей – и надписью «Лучшему из лучших». Поглядел молодой охотник на эту грамоту, а потом взял в руки старый нож и сказал своей матери: «Я недостоин зваться лучшим из лучших до тех пор, пока жива тварь, убившая моего отца». И с этими словами он пустился в долгий путь к волшебной горе, где жила огненная птица.

Сначала он шел через густой лес, который постепенно становился все реже и реже, а в конце концов сменился чахлыми зарослями, высотой едва ли по колено. Он не боялся голода, потому что в любой момент мог поймать хоть кролика, хоть белку, однако вблизи от горы дичи было очень мало: животные словно боялись приближаться к владениям Птицы, да и воды стало не хватать – ни рек, ни озер, и даже ручьи встречались все реже и реже. Охотник, однако, был преисполнен решимости. Он настрелял дичи про запас и все шел и шел вперед, не боясь ни воцарившейся вокруг тишины, ни черного пепла, покрывавшего дорогу и кустарник, ни огненных сполохов, что каждую ночь виднелись на вершине горы.

Почти у самого ее подножия ему стали попадаться останки тех, кто пришел сюда за Птицей. Голые кости, обожженные и потрескавшиеся, и черепа, глядевшие пустыми глазницами. Они словно заклинали его: «Уходи! Ни шагу дальше! Тебя ждет смерть!» Но молодой охотник по-прежнему шел вперед. Он подумывал задержаться и предать земле своих незадачливых предшественников, однако решил, что может сделать это и на обратном пути.

Склоны горы были черны неспроста: ноги охотника скользили на камнях, покрытых слоем жирной сажи. Он устал за время долгого пути, его начали мучить голод и жажда. Однако его воля была по-прежнему сильна, и лишь она позволила ему идти дальше, не испугавшись ни полосы удушливого дыма, ни череды провалов, на дне которых плескалось жидкое пламя, ни голосов, которые умоляли его повернуть назад.