Белый город

— Да, уж, наслышаны… У нас трое вернулись, обижаются…

— Трое вернулись, а почти сотня — здесь… Пусть ленивые обижаются, мне, что их, жалеть, что ли? Я, лучше, своих пожалею. Кто работает, тот и зарабатывает неплохо…

— Я уж вижу, одежда справная, добротно сшито…

— Так у нас своя артель шьёт. Мастера из города, свои помогают… Мы же теперь регулярные королевские войска…

— Это, что же, значит, форма казённая, что ли?

— Конечно, казённая! Сначала нас селяне обшивали, за то, что мы их защищаем, теперь казна королевская раскошеливается…

— И вот такие, добротные… не верится, сынок!..

— Ты привыкай, отец!.. Или посчитай. Обычное войско, отряд — тысяча пращников! Так?!… А мы, всего три сотни, стоим вместо трёх гарнизонов!… Есть королю экономия?.. Ещё какая! И, потом, у нас воровства нет, и быть не может, все по ранжиру выплачивается, все записи хранятся, вот казначей и доверяет…

— И парни получают ещё в руки?

— А как же?! Пока прятались в пещерах, и то уже получали. От добычи… А теперь, в открытую служим, казна выплачивает, да мы и сами зарабатываем…

— И сколько же выходит?

— Новичкам — по монете в день… А тем, кто всему обучился, по шесть монет… Десятникам — по десять, сотникам — полсотни…

— В день?!!… Вот этим соплякам по шесть монет?!

— Этот сопляк, один может сотню хассанов по полям гонять, а ты говоришь!.. Шесть получают только те, у кого все нашивки заполнены… Это значит, он и бегает, и следы читает, и письму обучен, и плавает, и дерётся…

— И колдует тоже?!

— И колдует… Чего смешного?.. Он фантом поставит и спрячется, ты и не найдёшь никогда, будешь камнями пустое место закидывать… Настоящий воин много, чего должен уметь… У меня таких всего-то десятка три…

— Ты так ещё скажешь, что и я — ненастоящий?!

— Ничего я не скажу! Вот осмотришься, сам скажешь!

— Чего мне осматриваться?! Погостим пару дней, да домой потянемся… дел там невпроворот…

— Да, ладно тебе, отец!.. Ты не злись, но все ваши дела теперь… как бы это, помягче… можно отложить… Зима… Дрыхнут все… Какие там дела?..

— Много ты понимаешь…

— Мужчины-ы-ы! Кончайте ссориться, пошли есть.

За едой отец молчал, пережевывая вместе с мясом какие-то свои скрытые мысли. Незнакомая, к тому же чужая обстановка угнетала его самостоятельную натуру, привыкшую решать и приказывать. Мать, тоже, поначалу, вскакивала помогать служанкам, потом махнула рукой и теперь женщины весело болтали, заполняя голосами тишину.

Первой отключилась маленькая и я сам отнёс её в постель, уложил и накрыл колпаком светильник, чтобы уменьшить яркость света. Она почти мгновенно заснула. Потом ушли родители, а мы втроём с моими любимыми девушками пошли гулять по ночному городку, жизнь в котором бурлила и после прихода темноты.

Ярко сверкала торговля в палатках, работала столовая, насыщая тех, кто до этого дежурил… Во многих местах незаметно шла стройка, маленькие бригады укладывали стены из камней. У стола с макетом прибавилось зрителей, привлеченных светом микрофонариков. Стоял хохот около доски со свежим "боевым листком", заканчивались занятия в школе, у входа уже дежурил Пашка, сразу же нахально обнявший мою сестрёнку.

Фарис-Ка жадно впитывала в себя незнакомые пейзажи, новые понятия, стреляла глазками, пробуждая во мне уколы ревности, стеснялась своей провинциальной одежды, примеряла к себе разные работы, которые я ей предлагал по ходу прогулки. Девушки здесь, в городке, вкалывали и на пошиве, и на раскраске, в столовой, в медицинском бараке, на слуховой связи. Дел хватало, и не только чисто военных.

Кипели потоками искр и грохотали молотами мастерские, по пути к которым я ещё раз оглядел свою новую лестницу, похвастался новым умением и понял, что нужны ещё и перила, а Влансу требуется пересмотреть весь макет и нарисовать места, где тоже нужны ступеньки.

В конце прогулки мы посмотрели, как дежурный останавливает и заводит часы, прогремевшие последним ударом медной трубы, заменявшей колокол. Сигнал означал, что ночь полностью вступила в свои права, работы прекращаются, и все военные, кроме нарядов, должны укладываться спать.

Город сразу опустел, только в домах гражданских теплился свет и с тихим скрипом продолжали двигаться корзины с глиной, там хассаны работали в четыре смены, круглый день и ночь…

Проснулся я от странных шуршащих звуков и не сразу понял, что в гостиной кто-то бродит. Не так, как слуги, по конкретным делам. Шмыг, и всё! А, наоборот, неторопливо и бессистемно. Отец, конечно! Пришлось спуститься.

— Не спится, пап?

— Разбудил, что ли?.. Не сердись…

— Па, чего ты всё время как будто извиняешься? Я же понимаю, в чужом месте любому неуютно… И народ твой без мэтра… Я сам дома метался, когда прибегал, помнишь?..

— Да, ничего им не сделается… Народ!.. Правильно ты сказал…У нас там снег по пояс, так что работы, действительно, никакой… Наряд отправил и, спи себе! Аргаки у дома ходят, ну, ты и сам знаешь… Я всё о тебе думаю, пытаюсь себя понять…

— Разве что-то не так?