Белый кафель, красный крест

Звоню я ему домой, а там папа. Я объяснил ситуацию, но чувствую, энтузиазма на том конце провода не вызвал. Папа, судя по всему, уже парой портвейнов после работы освежился и прерывать отдых не намерен.

– Да удави ты его там, нах...

Конец цитаты. И трубку бросили невежливо.

Пришлось оставить мальчика. Выпустишь – через час опять привезут. А заведение наше, надо сказать, довольно спартанских правил придерживалось. И отдельных помещений для М и Ж не предусматривало. Площадей не хватало остро. А как назло, в отсаднике уже тётенька отдыхала. Нет, тётенька – это, конечно, громко сказано. Но существо явно женскополового типа. По некоторым признакам. Только грязное очень.

Ну, да и ладно, не впервой. Я с мальчиком инструктаж по правилам поведения в закрытых помещениях провёл и дальше работаю. Но вот тихо как-то. Подозрительно это, когда тихо. Заглядываю тревожно в отсадник – так и есть. Пристраивается мальчик к тётеньке, явно с целью удовлетворения потребностей в половом сексе.

Я, как рвотный спазм подавил, так и говорю ему:

– Мальчик, ты ж посмотри, на кого ты карабкаешься. Такой молодой, а уже неразборчивый. Может, у неё триппер!

– А у меня самого триппер, – мрачно сказал мальчик хриплым баритоном.

Интересное поколение росло. Многообещающее.

Но каким бы увлекательным местом работы ни была токса, осторожность следовало соблюдать ежеминутно. Под статьёй мы ходили постоянно – не успел глазом моргнуть, а ты уже под следствием.

Привезли придурка. Гадкий какой-то был, неприятный. Что внешне, что в общении. Чем-то от него веяло таким, нехорошим. Решили в отсаднике оставить, от греха. А в отсаднике бомжик спал. Суровый такой, ощутимо утомлённый жизнью. Поэтому одеколона в него поместилось – не в каждого столько пива войдёт. Опять же, кома комой, но на отделение его чтобы отправить – на санобработку полдня угробить надо. А возможностей таких не было, работы море. Да и к утру проспится ведь, как новенький будет. Не впервой.

Лучше бы он, бедолага, помылся.

Закидываем пассажира в отсадник, но, по трезвом размышлении, руки ему за спиной ремнём прихватываем. Во избежание. А дальше – как обычно. Тяжёлый день был, везли и везли.

Через пару часов дежурный доктор вдруг напрягся:

– Серёж, загляни в отсадник, неспокойно чего-то.

– Да ну, тихо вроде.

Ну да если этот доктор чего-то сказал, лучше прислушаться. Он никогда зря ничего не говорил. Открываю дверь, заглядываю... и запястьям стало сразу холодно. Почему? А от предчувствия скорых наручников.

На полу огромная лужа крови, в которой лежит бомжик. Без ушей. Эта сволочь, которая со связанными руками, ему их отгрызла. Ага. Зубами. Когда я влетел, он ему уже теми же зубами ширинку расстёгивал...

Недоглядели. И объяснять это, похоже, придётся следователю.

Кидаюсь вперёд, чикатиллу эту к стене отбрасываю, бомжа переворачиваю. Живой. Ору, как будто это мне уши откусили – бинты, перекись, ментов! В голове пусто, а в воздухе ощутимо пахнет парашей.

Народ бомжика перевязывает, а я ухо пытаюсь у ублюдка этого изо рта достать (одно он сожрал-таки), может, пластику ещё можно будет сделать. Оба в кровище, только он улыбается, а я нет.

В этот момент менты подъехали.

– Ну Серёга, ну чё там у тебя? Сам не можешь жизни научить? Давай, веди баклана своего в машину.

– Вот ты его и забирай, вон он, в углу сидит.

– О бля.. во у вас тут дела... ААА!!! Сам его веди!

Просто эта гнида через весь отсадник плюнула в мента жёваным ухом, которое живописно шмякнулось тому под ноги. Нестандартный ход, согласен, даже бывалого мента проняло. Он-то на хулиганку банальную ехал. А наш доктор Лектер, в довершение антуража, хохочет демонически из угла. Тарантино бы к этому делу приставить – все «Оскары» наши.

Клиента переправили в отделение, бомжик забинтованный спит, чисто Мумия-2. Голливуд сраный.

До утра пытаемся сообразить, как из этого дерьма вылезать. Вариантов, прямо скажем, немного.

А к утру пациент ожил. Встал, пописал интеллигентно в угол и стал проситься на выход.

– Мужик, ну ты как? В смысле, чувствуешь себя?

– Да нормально, уши вот только. Болят.

– А чего с ушами-то? Застудил, небось?

– Не, я, понимаешь, обходчиком работаю. Путевым. В метро. Вот мне электричкой уши и отдавило. Прикинь?

– Оба?

– Оба.

Ну, оба в дурку и уехали. Чикатилла в Серпы [5], бомжик на Пряжку [6]. А мы отписывались полгода где-то. До сих пор, как вспоминаю, не по себе делается. Хороший срок поднять могли, жирный.

Иной читатель возмутится, а зря. Не можешь спасти больного – спасай себя. Устав такой. Кровью писанный.

Надо сказать, в плане ознакомления с медициной как таковой токсикология предоставляла самые широкие возможности. Тут тебе и психиатрия, и соматика любая, даже гинекология.