Белый Харбин: Середина 20-х

В классе отсутствовали трое, и нас было 13 человек. Прошли два первых урока, и выяснилось, что 3-й, 4-й и 5-й уроки будут свободными из-за болезни преподавателей, а 6-й урок — английская литература — состоится. Как водится, обратились к классному наставнику с просьбой переместить или отменить шестой урок. Сам он сделать этого не смог и вскоре сказал, что к нам придет инспектор. Пришедший Н. Ф. Волонцевич сообщил нам, что переместить урок не представляется возможным, а отменить его он не может потому, что преподаватель сказал, что урок ему необходим для окончания курса. "Поэтому делайте, что хотите в это время, но шестой урок должен быть", — закончил инспектор.

Мы посидели, потолковали: "Идти играть в футбол или лапту? Не хочется! Идти домой, а потом прийти к уроку? Пожалуй, не стоит!" Так и решили: к уроку не возвращаться, пропуск одного занятия как-нибудь обойдется!

Наутро пришли в училище, а швейцар, пропуская всех учеников, нас не пропускает. "Что такое, что случилось?" — "Не могу знать, приказано не пропускать!" Подошел взволнованный Э. М. Ренц и схватился за голову: "Что вы наделали! Вчера было созвано экстренное заседание Педагогического совета, и вас всех исключили!"

Мы стояли потрясенные неожиданностью, а потом посыпались вопросы: "Но как же так?" — "Что делать?.. " Эдгар Мартынович сказал: "Не все еще потеряно, мне кажется, что окончательно участь ваша решится позже. Не делайте опрометчивых шагов. Советую обратиться в Родительский комитет; может, он сумеет чем-нибудь помочь вам!"

В родкоме случай с нами был уже известен, весь город говорил об этом. Наметились следующие предложения:

— продолжить занятия с нами до конца мая;

— держать выпускные экзамены кому-нибудь одному за весь класс.

Через два дня мы узнали, что предложения администрацией училища не приняты. Нового для нас ничего не было, что делать дальше мы не знали. Собрались мы в воскресенье 10 числа, и тогда впервые кто-то робко сказал: "Так что же, может быть, держать экстерном в какой-нибудь гимназии?" Эта мысль, которая, вероятно, мелькала у каждого из нас, а теперь высказанная вслух, прозвучала, как удар хлыста. Стало больно и горько: неужели придется сделать это?.. Решили: отложить принятие какого-либо решения этого вопроса — время еще терпит!

Во вторник 12-го мне передали вызов к Н. В. Борзову.

Я смело мог говорить от имени всей группы — мысли-то у нас были общие. И вот я во второй раз в кабинете директора и опять, как провинившийся!

— Я вызвал вас потому, что мне передали — ваш класс собирается держать экстерном в какой-то гимназии, это так?

— Мы говорили об этом, но решили, что это самая крайняя мера.

— Что заставило вас поднять этот вопрос вообще?

— С нами никто не говорит о нашей судьбе, мы находимся в полной неизвестности, что-то нужно предпринимать.

— Совершив тяжелый проступок, вы, по-видимому, все же ищете легкого выхода?

— Нет, для нас это очень тяжелый выход, мы не можем примириться с мыслью получить аттестат гимназии, а не училища, которое очень дорого нам.

— Очень хорошо! Но вы понимаете, что, желая даже помочь вам, мы не можем оставить ваш проступок без наказания. Ведь после вас у нас останутся сотни учащихся, а каким примером будет для них случай с вами?

— Мы готовы к любому наказанию.

— Рад слышать это! Мы решили дать вам возможность получить аттестат нашего училища на следующих условиях: 1) публичный выговор перед всем училищем, 2) выпускные экзамены по всем предметам.

— Большое спасибо, я уверен, что мои товарищи будут согласны на это.

Конечно, в тот же день наши ребята приняли условия, а на следующий день весь класс подтвердил свое согласие администрации училища.

Выговор был назначен на 15 апреля. На нем были все 13 человек… Не буду говорить о деталях этой процедуры… В тот же день мы получили расписание экзаменов и часть программ. Первый экзамен был назначен на 20 апреля — на четвертый день Пасхи. От экзаменов были освобождены трое, которые отсутствовали на уроках 5 апреля; в их числе был и Володя Швецов, для которого золотая медаль теперь была уже реальностью. Кроме того, перед экзаменами выяснилось, что ученик Плохов отказался держать экзамены. — "Плохов сплоховал," — шутили мы, а нам самим было не очень весело.

Итак, к "старту" оказались готовы 12 человек, предстоял напряженный труд! Еще две недели назад и моя золотая медаль была несомненной, а теперь "ставка" на нее казалась очень высокой и неверной! Об экзаменах скажу, что они были "настоящие" — безо всяких скидок, но в общем проходили успешно для нас. Экзамены принесли мне огромную пользу и позволили сделать два вывода, ставшие девизами в моей будущей жизни. Первый: даже при отличном знании темы, не торопись излагать ее со скоростью курьерского поезда, правда, я не страдал этим недостатком и раньше, но не придавал ему большого значения. Второй: распределяй время подготовки к экзамену так, чтобы его хватило для прочтения курса, его повторения и нормального отдыха.