Белый Харбин: Середина 20-х

Потрясающей была сцена, когда Недда, погибающая от ножа обезумевшего Канио, зовет:

— Сильвио, на помощь!

В ответ на это из зала по помосту, на сцену бежит Сильвио и умирает на помосте, сраженный ударом Канио. Все это нужно было видеть, слышать и перечувствовать! Каждому, потрясенному таким реализмом, зрителю казалось, что несчастный Сильвио был вырван из среды зрителей, что на месте Сильвио мог оказаться любой из зрителей, находившихся в зале. Незабываемый, потрясающий спектакль!"

Меня всегда поражала изумительная легкость движений Н. А., несмотря на его рост и вес! Так было в "Богеме", "Кармен", "Паяцах" и т. д. В "Паяцах" сцена погони Канио за Сильвио, только что расставшегося с Неддой, поражала своею простотой и реализмом! Канио не ищет калитки в почти метровом заборе, а с необычайной легкостью перепрыгивает через него и устремляется за Сильвио, не теряя ни секунды!

Исполнение Оржельским роли Баяна в "Руслане и Людмиле" поразило и в то же время вызвало некоторое недоумение. Дело было в том, что старика Баяна он пел в полный голос. В особенности хорошо — мощно и красиво звучали последние строки песни Баяна. Но признаюсь, как-то трудно было увязать такой красивый сильный голос с образом старика Баяна. Я решил поговорить об этом с Николаем Антоновичем, выяснить — каковы его мотивы такой интерпретации роли Баяна.

То, что он мне сказал, было и достаточно, и совершенно убедительно:

— Каждый певец, — объяснил Оржельский, — если он будет только механическим передатчиком слов романса или арии — обречен на провал! Певец, больше чем обычный актер, должен своим исполнением, своим голосом воздействовать на слушателей и убеждать их в том, о чем он поет. Во все времена певец Баян, независимо от его возраста, был выразителем всех лучших чаяний и устремлений людей. И если у людей могли быть какие-то сомнения в правильности того или иного, то Баян должен был убедить и убеждал их в торжестве правды и справедливости, в бессмертии лучших сыновей своей страны. Аубеждать, заставлять во что-то верить, может, конечно, тот, кто не просто говорит правду, а говорит ее в полный голос, а это не должен быть дрожащий голос, хоть и очень доброго и мудрого, но старика!

Может быть, кто-нибудь и не согласится с этим, но я еще раз был поражен тонкостью понимания Оржельским каждой своей, даже небольшой роли!"

Здесь разрешите мне прервать воспоминания папы о сценическом мастерстве Н. А. Оржельского, о харбинской опере и различных городских развлечениях. У нас в Харбине, да и вообще у русских людей в Маньчжурии каждый год наступало время, когда все эти развлечения, балы, все светские удовольствия, даже опера — замирали, отходили на задний план или даже вовсе исчезали на время из жизни.

Наступали семь недель Великого Поста…

После шумной и разгульной Масленицы переход этот был особенно заметен. В меню ресторанов и столовых начинали преобладать постные блюда; дома — тоже — каши и постные супы, рыба воспринималась как праздник… Происходила перемена во всех сторонах жизни каждой православной харбинской семьи, если даже она не очень строго соблюдала пост. Менялось настроение, душевный настрой всех ее членов, и его можно определить как умиротворение и покой, какое-то всеобщее примирение.

И не вдруг. Начиналось все с русского православного, истово соблюдавшегося в харбинских семьях обычая просить друг у друга, у всех членов семьи, прощения за причиненные ранее обиды — с Прощеного воскресенья. Вечером, перед уходом домой с последнего дня Масленицы родственники-гости падали на колени перед хозяевами, совершали земной поклон и просили у них прощения… То же совершали деды и родители перед внуками и детьми, и дети перед старшими. Звучало умиротворяющее "Бог простит", следовали объятия и поцелуи. Так бывало из года в год, и теперь понятно, почему наступавший понедельник назывался Чистым.

А на улице? Привычные с раннего детства, сопровождавшие нас всю жизнь колокольные звоны, всегда вызывавшие подъем духа и ощущение какой-то радости, сегодня уже совсем другие. Перезвон колоколов — спокойный и протяжный и оттого чуть печальный. Менялось облачение священников и все внутреннее убранство церквей. Все становилось темным, приглушенным. Иконы убирались в черные покрывала, что придавало добрым ликам святых и даже мягкому образу Божией Матери непривычную строгость.

Великий Пост, как и Рождественский, — это время больших духовных концертов объединенных хоров харбинских церквей — о которых так хорошо написала их участница, ныне регент хора русской православной церкви в Сиднее — Вера Троицкая (см. ее статью "Харбинские духовные концерты" // НСМ, март 2000, № 73).

Одним, возможно, наиболее ранним, по крайней мере, из известных мне, был такой концерт трех хоров — Св. — Николаевского собора, Софийской церкви и церкви Коммерческих училищ под управлением И. П. Райского 30 марта 1921 г. В нем принимала участие известная в то время певица — сопрано Каплунова, т. е. уже существовала традиция привлечения к выступлению церковного хора светских певцов.