Белый клинок

Девятерым предложили подняться еще выше. На сей раз не по лестнице, а по веревке с узлами. Несмех, взобравшийся последним, имел возможность сравнить движения солдат с пластикой туземцев. Тела Хозяев Реки, казалось, сами взлетали вверх, как будто руки касались веревки только для вида.

Следующий карниз оказался еще шире. Вход же в пещеру — не грубо обработанная каменная арка, а что-то вроде украшенного резьбой портика. Девять конгаев вошли внутрь. Рядом с каждым беззвучно двигался выбравший его туземец.

Шли довольно долго. Свет, шедший снаружи, давно померк, но светились сами стены подземного коридора: тусклое сине-зеленое мерцание, вполне достаточное, чтобы различить, куда поставить ногу.

Коридор кончился. Пленники и их сопровождающие оказались перед занавесом из раскрашенных тростниковых стволов. Хозяева Реки остановились. Они ждали. Несмех мазнул пальцем по стене, и на коже остался сине-зеленый светящийся след.

Занавес раздвинулся. Перед пленниками открылся вход в подземный зал. Пещера оказалась обширной и высокой. Ее светящийся свод был на двадцать локтей выше головы Несмеха. Пол же плавно понижался к середине, и в самом его центре располагалась ровная, почти круглая площадка шагов десяти в поперечнике. Ее ограждал барьер, высотой по пояс Несмеху. Туземцы расступились, и пленники сошли вниз, к центру пещеры. Несмех почувствовал озноб. От волнения. А может быть, оттого, что в пещере было довольно прохладно. Не меньше сотни туземцев смотрели на них. Несмех ощутил их запах, не такой, как у конгаев, и довольно приятный. Так пахнет подогретое дерево. К пленникам подошел человек, значительно превосходящий ростом остальных туземцев. На плечи его была накинута широкая полоса ткани, концы которой опускались ниже набедренной повязки. Человек с лентой оглядел каждого из пленников. Особенно долго он изучал Несмеха. Юноша готов был поклясться: Хозяин Реки, несмотря на полумрак, видит его очень хорошо.

— Воины! — произнес высокий звонким властным голосом. — Готовы ли вы взять свою свободу? — Хозяин Реки говорил на конгаэне. Причем на северном диалекте, не похожем на скороговорку Сарбура[3] или придыхающую речь Южнобережья…

— Готовы ли вы взять свою свободу?

Пленники молчали.

Хозяин Реки повторил в третий раз.

Тогда один из десятников осторожно спросил:

— Что должны мы сделать?

— Биться! — Хозяин Реки вновь оглядел всех девятерых. — Каждый из вас может биться с одним из тех, кто сегодня вступает на путь Соединения. Это — честь для них.

— С одним из… С одним из вас?

Высокий туземец сделал вид, что не заметил интонации вопроса.

— Вот они! — Он указал рукой на группу туземцев по другую сторону огражденной площадки. Их было девять. И за каждым, так же как и за каждым из пленников, стоял еще один человек. Из-за темноты никто из конгаев не мог толком разглядеть своих предполагаемых противников.

— Оружие? — спросил десятник.

— Их оружие — они сами. Вы можете взять свое.

Десятник, верзила с длинными толстыми руками, несколько оживился. До этого он рассматривал слова Хозяина Реки как предложение почетной смерти.

— Нельзя ли побольше света? — поинтересовался он.

— Света? — Просьба удивила высокого туземца. — Факелы?

Конгай кивнул.

Хозяин Реки отдал соответствующее приказание.

— Что еще? — спросил он.

— Пусть принесут мой меч! — сказал десятник. — И учти: мне нужен именно мой меч! Он…

— Тебе принесут твой меч! — перебил его предводитель. — Что еще?

— Что будет со мной, если я сумею победить? — спросил конгай.

Все девятеро пленников, затаив дыхание, ждали ответа.

— Ты получишь свободу! — спокойно сказал высокий туземец. И, после небольшой паузы. — Ты получишь полную свободу. Такую, какой ты ее понимаешь. Мы проводим тебя — и любого, кто победит, — к берегу моря. И там отпустим. Ты согласен?

— Нужно быть дураком, чтобы отказаться, — буркнул десятник. — Меня устраивают условия. Они всех устраивают! Так? — Он обернулся к остальным.

Конгаи ответили дружным согласием. Промолчал один Несмех. Тогда фарангцу показалось: его молчания никто не заметил.

Принесли оружие. Каждому из конгаев вручили его собственный клинок. Четверо, пожелавшие получить кинжалы, получили и их. Солдаты, прицепив к поясам мечи, повеселели. Один Несмех продолжал держать оружие в руках.

Принесли факелы и установили вокруг огражденной площадки. Сразу посветлело. Теперь Несмех увидел лицо говорившего с ними Хозяина Реки. Старик. Но из тех, что до самой смерти сохраняют силу. И лицо его было ничуть не похоже на конгайское. Встреть Несмех такого в Фаранге, не задумываясь, сказал бы: подданный Империи, причем, почти наверняка — северной крови, хольдец или рус.

В свете факелов стали различимы и лица будущих противников. Вот тут и солдатам стало немного не по себе: их соперниками оказались мальчики-подростки, не старше четырнадцати лет.

— Я могу убить своего противника… — сказал десятник. Полувопрос-полуутверждение.

— Проигравший умрет от своей руки или примет медленную смерть! — произнес седовласый туземец.

— О! — только и вымолвил десятник.