Белый клык

Она улыбнулась — с той ласковой грустью, что всегда успокаивала его гнев. Она делала так сотни раз, в Белом Клыке и Биконе.

«Посмотри, скольких неравнодушных людей ты встретил, выбравшись из замкнутого мира Белого Клыка, где есть только хорошие фавны и злые люди, SDC и шахтеры, дискриминация и насилие. Посмотри на Янг — девушку, которую полюбил сильнее, чем когда-либо любил меня. Посмотри на Вайс Шни, на ее сестру. Посмотри на Руби».

«Они всего лишь девчонки».

Воображаемая Блейк шагнула ближе, и голос ее не дрогнул ни на миг:

«А сколько таких девчонок по всему Ремнанту? Сколько их, юных и взрослых, бедных и обеспеченных — кто мог бы помочь нам?»

Ее голос взлетел, обретая редкую силу и объем, загремел — как гремел, бывало, голос Адама, когда он произносил свои речи:

«Ты помнишь, как было раньше?! В Белом Клыке состояли люди! Люди, Мор — те, кому было не все равно, кто готов был сражаться вместе с нами, за равенство для всех! Где они теперь? Когда ты в последний раз видел в Белом Клыке человека?!»

Браун открыл было рот, чтобы ответить, но Блейк не дала ему ни шанса. Сделав еще один шаг, почти вплотную, она отмела все его оправдания в сторону одним порывистым жестом и продолжила — со странным, нетипичным для нее гневом и жаром:

«Их больше нет — они ушли сами или их выжили. Нет больше людей, которые готовы сражаться за нас! Сколько сейчас, по всему миру, девочек по имени Янг считают нас, весь Белый Клык — монстрами?! Тысячи, сотни тысяч! Мы ведем себя как чудовища — и нас такими видят. Сколько тех, кто мог бы встать рядом, подставить плечо, УСЛЫШАТЬ нас… вместо этого — ненавидят?!»

Она была уже совсем рядом — янтарные глаза горели так, как никогда прежде, и было очень сложно не отвести взгляд, выдержать это давление, искренность, правоту…

Блейк развела руки в стороны, и Браун обнаружил, что вновь оказался на старом складе в промзоне Вейл. И даже Дорога Смерти никуда не делась — лишь прибавились новые «экспонаты». Мертвым, равнодушным взглядом смотрел на него Курай, укоризненно качала головой Скарлет, исподлобья, с открытым гневом, смотрели старые друзья и соратники, разочарованно — новобранцы…

«Вот он — путь, который ты выбрал, Мор!»

Не отрывая гневного взгляда от его лица, она указала рукой себе за спину — в самый конец этой Дороги Смерти.

«И вот он — твой конец!»

Темная фигура вышла из тени, и Браун без особого удивления узнал в ней себя. Затылка коснулась ледяная рука, заставляя встать дыбом шерсть — его посетило странное ощущение предопределённости, полной и окончательной неизбежности увиденного. Будто все это было не порождением измотанного испытаниями и потерями разума, а настоящим предсказанием. Всего этого просто не могло существовать, но тем не менее было: полностью металлические, от самого плеча, руки и стальные ноги; отросшие, давно не чесаные волосы и подернутый безнадежным безумием взгляд. Подняв стальную руку, Фавн-из-стали мгновение смотрел на пугающе знакомый алый клинок, выдвинувшийся из ладони… а потом взмахнул им, проведя прямо над плечами коленопреклоненной женской фигурки. При всем своем желании, как бы ни старался, Браун так и не смог различить, чья именно голова покатилась по полу — цвет волос постоянно менялся: от золотого сияния Янг до воронова крыла Блейк, а оттуда — к благородной платине Принцессы.

В следующий миг все исчезло, растаяло — он вновь обнаружил себя у кровати любимой девушки, устало откинувшимся в кресле.

«Знаешь, — тихо сказала воображаемая Блейк. — Если описывать людей одним словом… Я назвала бы Адама «Страстью», Вайс — «Одиночеством», Руби — «Надеждой», а Янг — «Искренностью».

«А я?»

Блейк доверчиво улыбнувшись, протянула ему руку; Адам, выступив из-за ее спины, — меч, рукоятью вперед.

«А ты — «Выбор», Мор. Ты будешь делать его снова и снова, и однажды придет тот день, когда придется выбрать в последний раз».

Браун закрыл глаза, прогоняя видение.

Так легко было выбрать одного из них… Адама — и залить все огнем. Блейк — и поверить в других, в человечество и фавнов, в возможность равенства без насилия, без войны и жестоких уроков.

Отсоединив Янг от капельницы и всех проводов, что тянулись к приборам, он осторожно взял ее на руки, прижал к груди и выпрыгнул в окно. Нельзя было оставлять ее здесь и ждать полного выздоровления — чем дольше она оставалась «на радарах» властей, тем больше было шансов, что кто-то попытается забрать ее у него. Приходилось рисковать, ее здоровьем и жизнью.

Ради равенства фавнов, будь оно проклято.