Белый континент

Полярники приглушенно засмеялись, кто-то из псов еще раз звонко гавкнул, но Руал уже не обращал на шум внимания. "На север, говоришь? — мысленно ответил он Улаву. — А что мне там теперь делать, все, что там можно было открыть, уже открыто! И не только мной. Хотя… Куда-то плыть все равно ведь придется, если только я не собираюсь бросить путешествия и заняться чем-нибудь другим… А этого я делать точно не собираюсь!" Эта внезапная мысль была ясной и не допускающей никаких возражений, она мгновенно разогнала и все сомнения Амундсена, и так мешавшую ему накануне сонливость. Он не хотел ничего менять в своей жизни и не собирался отказываться от полярных исследований. Это было главным, а все остальное — мелкими и ничего не значившими глупостями. Пусть люди уже побывали на обоих полюсах и прошли Северо-Западным проходом, пусть никаких громких открытий ему не сделать — но он все равно может заниматься своим делом и собирать всевозможный материал для ученых. А с открытиями и славой — дальше будет видно. Может быть, ему еще посчастливится найти в Арктике какую-нибудь неизвестную землю, а может, он все-таки доберется до Северного полюса — просто ради того, чтобы побывать там, пусть и вторым по счету. Кстати, а что, если попробовать дойти до Северного полюса быстрее, чем Роберт Пири, за меньшее количество времени? Что, если побить его рекорд? Соревновался же он с Робертом Скоттом за Южный полюс и выиграл гонку — почему бы не проделать нечто подобное с Северным, с той лишь разницей, что там соперники будут действовать не одновременно? Нансен, правда, такое не одобрит, но тут уж ничего не поделаешь — они с Руалом всегда смотрели на такие вещи слишком по-разному…

Амундсен машинально попытался потянуться и заерзал в своем спальном мешке. Надо было выбираться из этого жаркого мехового кокона, а то он и правда слишком долго спал! Выбираться, завтракать, проверять, что Улав с Хельмером привезли со склада и распределять поклажу по саням. А потом, когда помощники отдохнут после своей пробежки к складу, снова трогаться в путь. Чтобы поскорее вернуться на Фрамхейм и приблизить возвращение в Европу, где можно будет начать обдумывать маршрут следующего путешествия…

Выбираясь из мешка и расспрашивая Бьолана с Хансеном о складе, Руал не переставал удивляться вернувшимся к нему бодрости и хорошему настроению. Странное болезненное состояние, измучившее его накануне, прошло без следа, и порой путешественнику казалось, что весь этот тяжелый день привиделся ему во сне. Но против этого говорили факты: если бы он был хоть чуть-чуть менее уставшим, если бы чувствовал себя хотя бы немного лучше, он отправился бы к складу сам, взяв с собой одного из помощников, а не переложил бы это дело на других.

Понять, чем же была вызвана эта внезапно возникшая и так же внезапно прошедшая слабость, Руал так и не смог. Впрочем, он не так уж долго над этим раздумывал — многочисленные дела отвлекли его от этих мыслей, а потом и вовсе заставили забыть о своем загадочном недомогании. И когда отряд снова двинулся к пока еще недосягаемой, но уже более близкой Китовой бухте, Амундсен несся впереди всех, оставив за спиной даже возмущенно сопевшего Бьолана, и с удовольствием вдыхал обжигающий ледяной воздух. Он спешил домой, в Норвегию — чтобы затем снова покинуть этот дом ради льда, снега и холода.

Три с лишним недели промчались так же быстро, как и летевшие по ровному насту лыжники. Окружающий пейзаж уже не был мертвым и пустым: над белыми холмами кружили птицы, а на снегу путешественники то и дело натыкались на следы своего собственного похода к полюсу — то торчавшие из сугробов сломанные лыжи, то пустые ящики или оброненный мусор. А однажды на горизонте, между белой землей и пронзительно-голубым небом, показалась более темная серо-синяя полоса — океан, на берегу которого путешественников дожидались их оставшиеся на Фрамхейме товарищи. С каждым днем полоса океана становилась все шире, а затем коллеги Амундсена объявили, что видят впереди россыпь темных точек — постройки и палатки, в которых жила их экспедиция. Для Руала точки пока еще оставались невидимыми, но в словах остальных членов своей команды он, как всегда, ни минуты не сомневался. И спешил вперед, все сильнее отталкиваясь лыжными палками, чтобы тоже поскорее увидеть Фрамхейм собственными глазами.

А потом сборный дом, палатки и построенные из снега ограждения начали расти и вскоре стали такими большими, что их без труда мог разглядеть и близорукий начальник экспедиции. Для полюсного отряда это был ранний вечер, для всех остальных людей, живших на этой широте — раннее утро. В лагере стояла тишина, не нарушаемая ничем — даже собаки в этот час еще мирно спали и не услышали, что к ним приближаются покинувшие их несколько месяцев назад хозяева.