Белый континент

В полном молчании они сложили все свои вещи и снова замерли на плотно связанных тюках: никто не решался отправиться в обратный путь первым. Из-за палаточных стен послышался негромкий хриплый лай, и Роберт болезненно поморщился. Из пятнадцати крупных и пушистых ездовых псов, которых они взяли с собой в поход к полюсу, в живых осталось десять, да и те были настолько истощены, что могли в любую минуту упасть замертво. Или еще хуже — просто лечь на землю и отказаться идти дальше, заставив самих полярников лишить их жизни. Боясь увидеть очередного свернувшегося на снегу в клубок зверя, умирающего или уже погибшего, Скотт долго медлил перед выходом из палатки — делал вид, что недостаточно туго свернул спальник, проверял, плотно ли застегнута шуба и не развяжется ли на ветру капюшон. Шеклтон и Уилсон тоже не торопились выходить, но сидеть в палатке до бесконечности было невозможно, и, в конце концов, Роберт выполз наружу, опасливо оглядываясь по сторонам и готовясь к самому страшному.

Снаружи по-прежнему был туман, но теперь он стал чуть менее плотным, и сквозь него можно было разглядеть и присыпанные снегом сани, и далекие очертания гор. Четыре собаки лежали возле саней, напоминая огромные темно-серые меховые сугробы, но при виде выбравшихся на белый свет хозяев, подняли головы и слабо пошевелили длинными пушистыми хвостами. Остальные псы сидели за построенными из снега загородками, призванными защищать их от ветра. Одна из собак, пошатываясь, вышла навстречу полярникам, другие даже не двинулись с места, и Скотт, заглянув за загородку, с ужасом понял, что сейчас им с товарищами снова придется силой заставлять животных вставать и идти. Он аккуратно пристроил свой сверток со спальным мешком и ночной обувью между лежавшими на санях ящиками с едой, вернулся к палатке и начал, не торопясь, выдергивать вбитые в снежный наст подпорки. Холод медленно, но верно сковывал все его движения и делал одежду твердой и плохо сгибающейся, но Роберт все-таки не спешил, в надежде, что, пока он занимается палаткой, друзья сами, без его помощи, разберутся с собаками — помогут встать тем, кто еще не окончательно ослаб, и застрелят тех, кто уже не способен двигаться. Шеклтон и Уилсон, уже давно знавшие, как тяжело их руководитель переживает из-за животных, так и поступили: побросав в сани свои вещи, они присели рядом с бессильно валявшимися на снегу псами и принялись ласково, но настойчиво тормошить каждого из них по очереди.

— Поднимайся, поднимайся! — ласково бормотал Уилсон, поглаживая рукавицей высокие треугольные уши одной из собак. — Мы поворачиваем обратно, на север, мы теперь будем идти к дому! Там ты сможешь отоспаться в тепле и отдохнуть, там тебя ждет тюленье мяско…

Собака прижимала уши и отворачивалась, отодвигала морду от его рук: и она, и ее собратья, уже давно перестали верить людям, заставившим их уйти из тепла в вечный, ни на мгновение не прекращавшийся мороз. Ей хотелось одного — чтобы ее оставили в покое, дали еще хотя бы немного полежать под снежной стеной, где было чуть менее ветрено, а значит, чуть теплее. Уилсон вздохнул, пододвинулся к другому псу и начал уговаривать встать его. Тот вяло, без особой злости рыкнул на полярника, но все-таки приподнялся на передних лапах и несколько раз вильнул толстым хвостом.

— Умница, а теперь вставай полностью! — почти заискивающим тоном продолжил упрашивать его Эдвард. — Ну, давай, ну, можешь ведь, пожалуйста!..

Шеклтон поднимал собак молча и без особых сантиментов: он просто подходил к лежавшему зверю сзади, подхватывал его обеими руками под брюхо и тянул вверх, пока тот не упирался лапами в снег. Крупные животные, несмотря на сильнейшую худобу, были страшно тяжелыми, Эрнст задыхался, и вырывавшийся у него изо рта пар инеем оседал на его одежде и на мохнатой шкуре собак. Но ему удавалось добиться своего: поднятые псы обычно не ложились обратно, когда путешественник отпускал их, а продолжали стоять или даже пытались, пошатываясь, сделать несколько шагов. Вскоре все они уже стояли, настороженно нюхая ледяной воздух, а запыхавшийся Шеклтон помогал Уилсону справиться с последним, особенно ослабевшим псом. На остальных собак, которые уже начали постепенно разбредаться вокруг стоянки, оба полярника поглядывали с затаенной радостью: раньше, когда они еще запрягали собак в сани, поднимать их и заставлять идти было намного труднее, нередко они вставали, но тут же снова ложились в снег, и чтобы добиться от них желаемого, приходилось не просто поднимать каждого зверя, а еще и некоторое время придерживать его за шиворот, не давая ему упасть. Но теперь, когда собаки уже давно не тащили сани, а просто бежали рядом с ними, их утренняя побудка стала чуть менее мучительной…