Белый кот

Стоило ей остаться одной, и все началось снова. Стало жалко сначала Панкратова, потом саму себя, потом снова Панкратова — почему-то ей казалось, что Панкратов бродит там, в ночи, одинокий, выброшенный ею из жизни… И она в этом виновата! Ей вспомнилась тетя Тося, дальняя мамина родственница. Она с кротостью и смирением переносила все измены своего мужа — а уж он-то ей изменял постоянно, везде и, как уверяла мама, по нескольку раз в день. Когда Женя приходила к ним в гости, она подолгу смотрела на дядю Валеру, пытаясь понять, как это он, при такой внешности, губастый, с большим животом, умудряется еще и изменять худенькой, красивой тете Тосе. И тем не менее она знала, что у дяди Валеры весьма нездоровые амбиции по части женского пола, он даже к маме пытался подкатиться. Тетя Тося прекрасно знала об амурных приключениях своего супруга, но никуда не уходила, мужа не изгоняла, а молча терпела все его выходки. «Что же поделать, если я его люблю», — говорила она Жениной маме, и та только вздыхала сочувственно. Может быть, Женя просто не любит Панкратова, раз не находит в своей душе для него оправданий? И в этом вся суть? Может быть, ей надо было простить его, понять, попытаться найти причины его поступка в самой себе? В одном старом фильме говорилось, что хорошей жене муж изменять не станет… Так она ведь просто плохая была жена, и в этом вся суть!

Фу, какая гадость, поморщилась она. Так получается, что и бедная тетя Тося была плохой женой, а упрекнуть ее в этом никак нельзя! Просто тот гадкий фильм снимал какой-нибудь мужик, и сценарий писал тоже мужик. Пришли два гада из бани, после пива и баб, раздраженные тем, что женаты, — и придумали такую глупость несусветную… Надо кончать думать о Панкратове. «На тебя так и будут нападать приступы рефлексии», — сказала она себе в конце концов, устав от постоянного чувства вины. Не она же под Новый год развлекалась в обществе нагой блудницы… И если она и была «плохой женой», все равно это не могло быть поводом для такого ужасного падения. Почему-то от этой фантазии Жене стало весело.

— Совсем кошмар, — пробормотала она сквозь смех. — Я с какой-то там блудницей нагой… Чушь, право, лезет в голову…»

Она вылила остатки кофе в раковину и включила телевизор. Кот, сытый и довольный жизнью, устроился у нее в ногах. По телевизору некая дама громко и радостно советовала всем смотреть на жизнь позитивно. Женя так устала за сегодняшний день — от работы, от раздумий, от самой себя! Ее эти настойчивые советы отчего-то ужасно раздражали, и позитива искать совсем не хотелось. В конце концов, подумала она, щелкая пультом, отправившим «позитивную» даму в темноту небытия, как было сказано в одном хорошем фильме — одни лишь радости вкушать недостойно…

Она закуталась в плед, и очень скоро сон победил ее окончательно, прогоняя все сегодняшние неприятности, успокаивая и баюкая ее.

Она не знала, сколько времени спала. Когда она открыла глаза, ей показалось, что прошла целая ночь. Комнату по-прежнему мягко освещал торшер, кот мирно дрых в ногах, и Женя посмотрела на часы, уже боясь проспать. «Надо же, — удивилась она, — как быстро ко всему привыкаешь…»

Она удивилась, узнав, что проспала всего один час. Встала, осторожно, чтобы не разбудить кота, прошла на кухню.

Раньше, когда-то, в «допанкратовский» период, Женя очень любила оставаться ночью одна. Почему-то днем все мысли были суетливыми, торопливыми и мелкими, точно дневной свет торопил их, мешая стать важными и значимыми. А ночью — наоборот. Мысли текли плавно, медленно, развивались, и Жене очень нравилось сидеть на кухне, пить чай и просто думать. Не важно, о чем. О книге, прочитанной накануне, или о фильме. Или о смысле жизни… Правда, она уже забыла, когда она так думала. Вместе с появлением Панкратова появился смысл, или она это придумала сама? Так было удобнее…

Не важно, отмахнулась Женя. Теперь все вернулось…

И снова ей вспомнился этот ворчун, такой странный, загадочный, немного забавный… Женя удивилась, обнаружив, что улыбается от этих воспоминаний.

— Надо же, — проговорила она. — Наверное, у меня и в самом деле снова появился интерес к жизни, раз мне так нравится думать о случайном прохожем, с которым мы скорее всего никогда больше не увидимся…

Спать ей совсем не хотелось. Она напомнила себе, что утром ей надо идти на работу и если не выспится, весь день будет сонной мухой.

На ночь она взяла томик стихов когда-то любимой Цветаевой. Открыв, тут же раскаялась в выборе. «Как живется вам с другою, проще ведь?»