Белый кот

«Ха, — усмехнулась Ольга. — Знать бы имя того, кто мне нужен».

Она решила прибегнуть к старому способу — старому, но не больно надежному. Особенно здесь. В данных предлагаемых обстоятельствах.

— Панкратов, — ляпнула она первое, что пришло ей в голову. — Мне нужен Сергей Васильевич Панкратов. Он ведь тут снимает квартиру, правда?

Она постаралась обаятельно улыбнуться. «Вряд ли получилось так обаятельно, как мне хотелось, — отметила она про себя, не заметив на лице стража тени ответной улыбки. — Надо вложить в улыбку еще больше сердечности. И наива… Наив пленяет. Как и глупость…»

— В квартире номер двенадцать ваш Панкратов не живет, — отчеканил цербер. — Там живет другой человек…

— Подождите, — взмолилась Ольга. — Может быть, я просто ошиблась… Может быть, у него другое имя, просто…

Она захлопала кокетливо ресницами.

— Вы же сами знаете, мужчины иногда придумывают имена… Опишите мне этого человека, чтобы я могла понять, тот ли это…

— Охотно. — На лице охранника появилась улыбка, которую Ольга обозначила для себя улыбкой высокомерного лакея. — У него длинные ноги, длинные белокурые волосы, он обожает мини-юбку, и…

— Постойте, — взмолилась Ольга. — Вы хотите сказать, что…

— Я хочу сказать, что в квартире номер двенадцать проживает женщина, — развел руками охранник. — Вас кто-то изрядно наколол, девушка. Увы!

«Увы», — повторила про себя Ольга, отходя от ворот. Тем более странно, что в Женькиной записке, насколько Ольга помнила, обращались от мужского лица. Она снова вернулась и постучала.

— Что еще? — появился недовольный охранник.

— Еще один вопрос, — сказала Ольга. — Как давно тут проживает эта девушка?

— Давно, — сказал он: — Около года…

— Спасибо, — пробормотала вконец озадаченная Ольга.

«Без Игоря мне не обойтись, — призналась она себе. — С этой неизвестной дамой может договориться только он… Господи, и почему нигде нельзя обойтись без мужиков?»

«Какой странный день», — думал в это время Александр. Он впервые за долгое время без всякой причины испытывал почти забытое ощущение радости и легкости. Даже серое небо сегодня не беспокоило его. «Освобождение, — подумал он. — Освобождение… Надо отметить это. Я должен сегодня разобрать в комнате. Хватит жертвоприношения…»

Ибо сам себе он теперь напоминал язычника, не желающего познать дорогу к свету. И комната, вечная гробница былой жизни, казалась ему теперь не ходом в другое измерение, а выходом из потустороннего мира. Она даже показалась ему зловещей, холодной.

«Сегодня я должен избавиться от дыхания смерти», — решил он.

Набрав номер, предупредил, что сегодня не выйдет на работу. Даже талантливо сымитировал хрипы и кашель.

Повесил трубку и снова удивился — он не мог понять, откуда пришла эта уверенность, что сегодня что-то произойдет.

Как в далекой юности. Ты просыпаешься и понимаешь — сегодня особенный день. Сегодня на развалинах серого дня засверкает нечто чудесное, способное изменить не только твою жизнь, но и целый мир. Ибо мир зависит немного от тебя тоже, и ты — часть мира…

Как в детстве, как… в доисторическую эпоху, когда казалось, что ты никогда не будешь несчастен.

Потому что иногда случается день особенный, день, в который тебе непременно должно повезти.

Нет, он теперь не верит в чудеса и в грядущее обязательное счастье. Но он знает — есть состояние души, куда более важное для него в данный момент, чем счастье. Это — освобождение от боли.

Он выпил кофе, приготовил тосты — даже это нехитрое действие порадовало его, напоминая о том времени, когда боли не было вообще.

Включил приемник — какая-то очень старая песенка откликнулась сразу, помогая ему обновить свои чувства.

Выкурил сигарету, постоянно ловя себя на том, что улыбается и даже не думает отчего-то о том, что так вот, беспричинно, улыбаться нелепо и глупо.

Он старался не смотреть в сторону закрытой двери, ибо там был некрополь, город мертвых… Оттуда распространялся повсюду запах воспоминаний. Обычно он жил, вдыхая этот запах, отравляя им свою душу. Он находил в этом своеобразный вкус, но именно сегодня этот запах раздражал его. Он вдруг осознал, что его самого скоро не станет. Он тоже растворится, будет погребен в темноте этой комнаты-склепа, а это значит, что он никогда не увидит весеннего солнца. Он никогда не увидит ее, Женю.

— Пока я не разберу эту комнату, я не смогу жить. И она не сможет…

Сейчас ему казалось, что даже Тобиас не выдержал постоянного присутствия смерти — удрал, чтобы сохраниться.

Сегодняшний день показался ему вполне подходящим. Он все сделает — и тогда Тобиас тоже вернется домой.

Докурив сигарету, Александр встал и уже сделал шаг в сторону двери.

И в это время раздался звонок, заставивший его остановиться.

Ему снова стало холодно на какое-то мгновение.

— Нет, — прошептал он одними губами, пытаясь справиться со скверным ощущением дежа-вю, потому что так уже было. И день, напоенный солнечным светом, и радость внутри, неизвестно откуда взявшаяся, но такая сладкая.

И потом все это обрушилось, как рушатся нелепые карточные домики от дыхания… Чьего-то дыхания, которое вдруг оказывается гораздо сильнее тебя самого.