Белый край

— Тебе нужно согреться. Полежи под одеялком, хорошо? — я ласково улыбнулась ему и пригнулась ниже, касаясь губами его лба.

Мальчик, тихо всхлипывая, кивнул, прикрывая глаза. Видимо, мой поцелуй хоть немного смог его успокоить, хотя таким образом я всего-навсего проверяла температуру его тела. Было сложно делать это в силу отсутствия градусников, поэтому ориентировалась я исключительно на тактильные ощущения, в чем мои обмороженные руки меня сильно подводили.

Но стоило мне закончить с одним, как заплакал уже другой ребенок. А за ним еще один, а затем еще. Сейчас у меня не было и минуты на отдых, и то же можно было сказать про Ингиреда. Вид мрачного немого друида поначалу пугал детей, однако то ли из-за жара, то ли из-за того, что они успели к нему привыкнуть, вскоре мальчики и девочки спокойно принимали питье из его рук.

Лишь спустя несколько часов, когда на улице уже опускалась тьма, я смогла найти минутку, чтобы немного передохнуть. Ингиред махнул мне рукой и криво, жутковато улыбнулся, давая знак, что я могу выйти подышать, и, пользуясь шансом, я на костылях вышла на улицу.

Вдыхая морозный воздух, я блаженно прикрыла глаза. Такое же ощущение я испытывала в прошлой жизни, когда Дмитрий работал в ресторане с большой желтой буквой "М". Точно также после тяжелой смены он выходил на мороз с сигаретой в зубах, чувствуя, наконец, как сильно он устал. Но в отличие от него я чувствовала удовлетворение от проделанной работы.

"Вообще-то я тоже чувствовал. Я кормил людей, а это хорошее дело", — раздался где-то на задворках разума тихий голос.

Молчи уже, мертвец.

Наконец я открыла глаза, услышав как по улице мимо меня проезжает, стуча колесами по мерзлой земле, телега. А затем я услышала плач, полный боли — за телегой плелась женщина, одетая очень легко для такой погоды.

— Что с ней? — я обратилась к возничему.

— А ты как думаешь? — мрачно ответил мне старик.

В этот момент турн, тащивший за собой телегу, остановился, саму телегу тряхнуло а женщина споткнулась, едва успев схватиться руками за бортик.

Я оперлась на костыли и сделала шаг вперед, пока возничий прикрикивал на турна. Приподнявшись на одной ноге я заглянула в телегу и все поняла.

— Форр фан да... — тихо вымолвила я.

Телега была полна маленьких, совсем еще незрелых тел. Мертвые дети лежали друг на друге, а их посиневшая кожа, казалось, поблескивала под яркими звездами.

Я не успела. Не успела помочь всем. И нашлись те, кто скрыл от дружинников своих детей.

— Блять... — прошептала я, отходя от телеги, когда она наконец тронулась.

Я прислонилась к стене госпиталя, закрывая глаза и чувствуя, как изнутри рвется отчаянный крик. Горячие слезы, замерзая на моих ресницах, побежали по щекам, а все тело начинало трясти от едва сдерживаемых эмоций.

Я медленно опустилась на землю, бросая костыли рядом с собой. Обхватив руками голову я наконец не выдержала, раскрывая рот в беззвучном крике и чувствуя, как вздымается грудь от каждого всхлипа.

Твою мать... Твою-то мать! Почему дети? За что? Это и правда из-за меня?!

Я же... Я же просто девочка... Это же несправедливо, в конце концов! Это нечестно!

Задыхаясь от рыданий и собственного бессилия, я почувствовала прикосновение к своей щеке. Что-то мягкое и теплое гладило меня, вытирало слезы с раскрасневшихся на морозе щек. Длинные, густые перья на огромных крыльях обнимали мою голову, а в ушах у меня начала звучать тихая, спокойная мелодия. Нежный голос юноши напевал мне колыбельную, а я не могла заставить себя открыть глаза, лишь прижимаясь лицом к теплой груди ворона.

Опусти свои веки, прекрасная дева,
Слезы милый мне лик твой омыли,
И горы, и лес до последнего древа,
Лишь тобой беззаветно очарованы были.
Спи спокойно, чудесный цветочек долинный,
Я печаль твою в пламени нежно укрою.
Каждый твой страх заберу я глубинный,
И сомкну на тебе я покров тишиною.
Не печалься, ведь горы солнца не скроют,
А звезды - дадут сновиденья.
И печаль твою пусть скорее умоют,
Прошлых жизней твоих отраженья.

Слушая прекрасный, усыпляющий юношеский голос, я постепенно успокоилась, слезы перестали литься ручьем из моих глаз, но я все еще боялась открыть их. Боялась спугнуть того, кто помог мне в трудную минуту. Того, кто последним остался со мной здесь, в чужом краю.

— Ун... — всхлипывая, тихо прошептала я.

Мягкие крылья крепче приобняли меня.

— Ты так на нее похожа...

Глава 8: Искра

Когда я открыла глаза, то вокруг меня снова была лишь пустая улица. Глубоко вздохнув, я вытерла слезы со щек рукавом, и в этот момент дверь в лазарет приоткрылась и наружу выглянул Ингиред.

— М? — тихо произнесла я, взглянув на него.