Белый крест

– Что, не ожидал? – продолжал Мозес с угрюмой насмешкой. – Это же аномальная зона. Любая немеханическая техника перестает работать за два километра от Края. Об этом никто в мире не знает, кроме нас. Ни одна экспедиция не смогла выбраться отсюда и рассказать об этом. Ни одна, кроме смитсоновской, тридцать шестого года. Я тебя переиграл, русский. Коулмен, обыщите его. Оружие мне.

Коулмен передал ребенка напарнице и, криво усмехаясь, пошел выполнять приказ.

– Нужно уметь проигрывать, – спокойно сказал Мурманцев и отдал ему аннигилятор, перед тем нажав незаметную кнопочку внизу ствола. Затем поднял руки и дал себя обыскать. Коулмен выудил из его кармана коробочку пеленгаторапрослушки, но больше ничего не обнаружил.

– Другого оружия нет, – доложил он Мозесу и отобрал рюкзак. Проверять содержимое не стал – темновато вокруг. Пояс не задел его внимания – ремень как ремень, разве что заклепок много.

Мозес хищно вцепился в аннигилятор и с минуту пытался разглядывать его. Потом положил в карман. А про непонятную коробочку спросил:

– Это и есть твоя шапканевидимка?

Мурманцев не стал отрицать.

Мозес отдал свой пистолет Коулмену.

– Следите за ним. Если сделает лишнее движение, стреляйте.

Снова стены ущелья медленно поползли назад. В длину проход был около полукилометра. Другой конец его слабо выделялся более светлым серым пятном. Они достигли его через пятнадцать минут. На той стороне скалы будто гигантским мечом срезало – настолько внезапно они переходили в ровную понижающуюся площадку, узкую и длинную, похожую на берег моря. Но меч был тупым и долго кромсал камень, сильно иззубрив поверхность «среза».

То, что на настоящем берегу было бы линией воды, здесь напоминало не то жидкое стекло, не то полупрозрачные клубы дыма. Что бы это ни было – оно искажало перспективу, не давало заглянуть вглубь и чуть дальше сливалось с совершенной чернотой, достающей до неба. И все это ватным колпаком накрывала абсолютная тишина.

Уклон «берега» составлял градусов сорок. Возле скальной стены тут и там стояли, будто окаменевшая стража, отдельные глыбы, иной раз весьма причудливого вида. Мозес остановился возле одной, похожей на остаток оборонительного сооружения.

Несколько минут они осматривались. Место было не то чтобы мрачное – простотаки зловещее. Повсюду взгляд натыкался на белеющие в песке человеческие кости, черепа, разбросанное экспедиционное снаряжение.

– Поле смерти какоето, – пробормотал Мурманцев и посмотрел наверх.

На высоте двадцати метров едва заметный выступ в скале оседлал скелет, непонятно как туда попавший.

Мурманцев наклонился и захватил горсть песка. Не то чтобы он верил в легенду, или сказку, неизвестно как родившуюся, о россыпях золотого песка на Краю Земли. Но все же не удержался и на ощупь убедился в неосновательности этого крепко сидящего в народе предания. Песок тонкой струйкой посыпался на землю.

Мозес жестом подозвал к себе слугу, велел достать веревку и связать ребенку ноги. Когда тот исполнил требование, Мозес приказал:

– Возьми его и спускайся. Оставишь на краю и вернешься.

– Послушайте, вы, – вмешался Мурманцев, – прекратите свои грязные игры.

Коулмен тут же ткнул стволом ему в поясницу. Мозес не счел нужным заметить протест. Зато слуга затряс головой и попятился в сторону ущелья, отказываясь идти к краю.

Тогда Мозес произнес фразу, которую никто, кроме него и слуги, не понял. Мурманцев лишь определил язык – иврит – и внимательно посмотрел на слугумонголоида. Тот перестал пятиться, на секунду окаменел, затем коротко поклонился и шагнул к сидящему ребенку.

Он шел медленно и осторожно, прижимая к себе ношу как сноп соломы. Чтобы преодолеть несколько десятков метров «прибрежной» полосы, ему потребовалось минут десять. Назад он бежал трусцой.

Но добраться до укрытия, откуда за ним следили четыре пары глаз, не успел. С громким шипением изза края земли вытянулась вверх гигантская морда на длинной шее и замерла, покачиваясь. В серой мгле шкура твари тускло мерцала багровыми оттенками. Потом вынырнула вторая морда и стала точно так же покачиваться, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь, то ли медитируя.

– Динозавры! – завороженно констатировала Кейт.

– Молчать всем, – приглушенно велел Мозес.

Слуга, обернувшись на шипение и узрев тварь, превратился в соляной столп. Страх совершенно парализовал его.

К двум мордам присоединилась третья.

– Сколько их там? – бормотнул себе под нос Коулмен. Он стоял сзади Мурманцева, исполняя обязанности охранника.

И тут динозавры поползли на «берег». Оказалось, что их не три, а один – трехголовый. Раздутое, как бочка, туловище, массивный хвост, длинные, толстые шеи, бородатые драконьи головы и две колоннообразные лапы, заканчивающиеся черными когтями, каждый размером с локоть взрослого человека.

– Вот черт, ну и урод! – не то с восхищением, не то с омерзением прошептала Кейт.

В целом дракон был раз в пять больше глыбы, которая служила им укрытием, и мог отфутболить ее одним движением лапы. Шагал он так, что в ушах звенело и земля сотрясалась. Три головы склонились над ребенком. Стефан сидел не шевелясь.