Белый кролик, красный волк

Этого звука, замкнутого в туннеле, почти достаточно, чтобы сбить меня с ног. Стена брызжет осколками и пылью в миллиметрах от моей голени. Пошатываюсь и, чтобы не упасть, хватаюсь за кирпичи горячими, опухшими ладонями. Я резко сворачиваю за угол.

Кто-то рявкает: «Прекратить огонь!» — и следом: «…живым!» Теперь единственные звуки здесь — мое прерывистое дыхание и синкопы сапог, преследующих меня. Внутренне крича, я убегаю, вписываясь в повороты почти вслепую, едва замечая след из раздавленных объективов камер. Во рту привкус рвоты и металла. Туннели искажают эхо, и я понятия не имею, насколько близко мои преследователи. Каждый раз, когда я замедляюсь, чтобы свернуть за угол, мне кажется, что они дышат мне в затылок, но почему-то я опять вырываюсь вперед.

Бегу, не разбирая дороги. Рикошетом отскакиваю от стен, и мое дыхание разъедает легкие, а ноги становятся свинцовыми, но каким-то чудом продолжают двигаться, и земля продолжает вращаться у меня под ногами.

Поймайте меня, если сможете, мальчики и девочки! Я боюсь так, как ни одной из ваших жертв и не снилось! Это должно стоить как минимум пары миль в час.

Но постойте, что это… Слушай, пытаюсь приказать я себе. Слушай! Но от топота моих ног и шума крови в венах закладывает уши. Я борюсь с ящером, который занял шоферское место в моем мозгу, пытаюсь снять его когтистую лапу с акселератора, чтобы я мог услышать…

Да. Теперь я уверен. Сапоги позади меня замедляют ход. Не сильно, но я слышу, как их ритм сбивается, появляется неуверенность в шагах.

В груди нарастает злобное ликование.

Вы заблудились! Я торжествую. Вы знаете все безопасные пути в своем лабиринте, все правильные ходы туда и обратно, но никогда не утруждали себя изучением неправильных ходов. Вы просто исчезли с карты мира.

В конечном счете это, конечно, не будет иметь значения. Разумеется, они оснащены GPS-трекерами и поддерживают открытую радиосвязь с базой. Вне всякого сомнения, даже без их драгоценных камер штаб-квартира наблюдает за скоплением светящихся зеленых точек на электронной карте и вернет их обратно домой…

Если у них хватит времени.

Я слышу окрики, затем крики, затем выстрелы, заглушающие голоса. Я шатаюсь, чувствуя каждый выстрел как сердечный приступ, и борюсь с собой, чтобы не развернуться и не побежать назад, помочь Бел, но я не могу. Она — моя аксиома.

Крик в туннеле нарастает вразнобой с эхом: «Откуда она взялась?»

«Оттуда, откуда обычно приходят чудовища», — думаю я, тяжело дыша, и меня шумно рвет на пол. Я вытираю лицо и, шатаясь, иду дальше. К выходу из лабиринта.

Я представляю себе, как она выскальзывает из коридора и наносит удар так быстро, что враг даже не замечает, что в него попали, и сразу же снова исчезает. Я представляю, как они ходят по кругу, по рации моля о подмоге. Представляю себе их диспетчеров, сидящих перед мониторами, полными статики, в наушниках, полных криков. Слепые, беспомощные и немые, они наблюдают за тем, как их зеленые точки одна за другой замирают.

Сапоги снова начинают бег. Некоторые отступают, становясь все слабее и слабее в стремительном отступлении, но две, нет, три пары из них приближаются ко мне. Быстро. Я слышу инструкции, отрывистый шепот с хриплым придыханием: «Кролик» — и слово, от которого меня бросает в дрожь: «Заложник».

И вот я снова бегу, уводя их прочь, а они гонятся за мной, как за зверьком, в честь которого меня прозвали. Но я уже не кролик…

Короткий крик, и три пары сапог становятся двумя. Я не хочу этого делать, но это так приятно, так правильно. Я никогда не знал, как сильно меня тянуло к этому, пока не почувствовал сам. Каждая тень резка, каждое эхо отчетливо слышно. Я не могу сдержать коварную ухмылку…

…волки охотятся стаями.

Когда я перестаю бежать, то сразу же падаю навзничь.

Мышцы на ногах и руках распухли. Мои легкие слишком устали, но продолжают качать воздух. Если кому-то из агентов удастся проскользнуть мимо Бел, мне конец. Мне кажется, с тех пор, как я в последний раз слышал чьи-то шаги, прошла непостижимая вечность, хотя на самом деле, наверное, не больше пары минут.

Кирпичи, к которым я прислонился, удивительно удобны. Уверен, я буду в полном порядке. Наверняка она их всех уложила. Если бы только можно было немного вздремнуть… Держи глаза открытыми, Блэнкман, черт тебя дери!

Есть, сержант!

Отупело я смотрю в потолок в течение четырех, пяти, шести секунд, прежде чем выпрямиться. Оглядываюсь вокруг. Я нахожусь в квадратной кирпичной камере. Четыре кирпичных выхода: все нетронутые молотком, пулями или кровью, все одинаковые. Я понятия не имею, где север, юг, восток или запад. Я на взводе, и я потерял ориентиры.

Я заблудился в лабиринте.

Я чувствую первые признаки паники и пытаюсь подавить ее.

«Все в порядке», — говорю я себе, заставляя себя поверить. Это Эйлер.