Белый круг

- Но это, должно быть, приятно - иметь в родне князя, - улыбнулась Магда. - Когда речь заходит о больших деньгах, можно ждать кого угодно: князя, графа. Президента Зимбабве.

- Ладно, забудем об этом пока, - досадливо отмахнулся Стеф Рунич. - Вы хотите выставить картины на продажу?

- Ни в коем случае! - сказала Магда, и из бархата ее голоса выглянуло острие стального клинка. - Ни одной! Но в ноябре мы покажем две-три работы на аукционе.

- Этот князь... - сказал Стеф и запнулся. - Он что, может нам помешать?

- Да, - сказала Магда, - может. Если выяснится, что картин Каца там не восемь, а значительно больше, или если он предъявит наследственные права и подаст на вас в суд.

- У меня есть справка, - помолчав, сказал Стеф. - Там черным по белому написано, что мы с Кацем родственники.

- А у князя могут найтись две такие справки, - возразила Магда. - Или четыре, и все черным по белому. Но договариваться, мне кажется, нам придется все-таки с Ронсаком.

Сообщение о том, что знаменитый "Белый Круг" готовит выставку Каца, скорее обрадовало Жан-Луи Ронсака, чем насторожило его или расстроило. Коммерческая сторона этого необыкновенного дела занимала его, но не более того: он не ставил своей главной целью заработать на покойном Каце миллионы, и безотлагательно. Слава первооткрывателя русского гения куда больше его привлекала. Возникновение Магды Рутенберг с ее галереей и шумиха, поднятая вокруг открытия выставки, лишь укрепляли позиции коллекционера: как-никак ему принадлежат восемь шедевров, и этот факт, по словам князя Мирослава, не объедешь на хромой козе. Восторженно вглядываясь в картины и почти не веря своим глазам, Ронсак без спора согласился с князем: хромой козе тут нечего делать.

Возвращение Мирослава Г. в азиатских галошах, с рулоном холстов на плече повергло Ронсака в смятение: выходит, он так ничего и не понял в славянской душе, и не было никакого продвижения в дебрях к разгадке. Ведь князь, пройдя, по его словам, огонь, воду и медные трубы в погоне за Кацем, мог беспрепятственно скрыться со своим бесценным грузом и реализовать его, как говорят русские, "налево", с большой выгодой для себя. И при таком естественном, откровенно говоря, повороте событий Ронсак не остался бы в накладе: рисунок, переданный ему как залог, перешел бы в его владение. Тогда что же привело Мирослава Г. обратно в Париж, причем совершенно добровольно? Дело тут в свойствах славянского характера, умиленно предполагал и прикидывал Ронсак. За доверие князь расплатился преданностью. Доверие - вот золотой ключик, открывающий загадочную русскую душу!.. Жан-Луи Ронсак и не предполагал, как близко подобрался он к истине.

Магда встречала Ронсака в аэропорту. Они раскланялись как добрые знакомые, люди одного круга. Апартаменты для гостя были заказаны в гостинице "Интерконтиненталь", туда и отправились, нетерпеливо ожидая начала делового разговора. По дороге, в машине, говорили обо всякой всячине; Матвей Кац как будто никогда и не слонялся по улицам Кзылграда со своим мольбертом и сумой через плечо, расшитой, по словам позднейшего исследователя, "огненными бубнами".

Наконец, прибыли и поднялись в номер. В гостиной их ждал кофе, сервированный на низком столике с коричневой мраморной крышкой. Время пришло. Разговор потек свободно, без мелей и запруд - так, как и хотелось Магде. Ронсак предлагал поместить все восемь работ - вот фотографии, картины доставят из Парижа к вечеру - в галерейную экспозицию, с указанием имени владельца. Продавать он их не намеревался, во всяком случае, сейчас. Осенний аукцион? Одну-две работы - для утверждения рыночной стоимости? Что ж, здравая идея. Нет, никаких возражений. При одном, разумеется, условии: действовать совместно, по взаимной договоренности и к взаимной выгоде. Не будет ошибкой предположить, что цена поднимется очень, очень высоко.

- А что за князь? - под конец разговора спросила Магда. - Вы назвали фамилию, но я, к сожалению, не разобрала.

- Да я и сам не могу никак запомнить, - охотно обелил Магду Ронсак. Это очаровательная романтическая история, я вам как-нибудь расскажу. Необычайная верность, преследования, каторга и, наконец, смерть. Любовь с первого взгляда, с характерным для славянской души оттенком трагизма. Просто великолепно!

- Но, мсье Ронсак, - без нажима возразила Магда, - Кац был не совсем славянином...

- Так что ж! - с достоинством возразил Ронсак. - Я тоже, между нами говоря, не совсем славянин. Но я ощущаю с ними родство душ. Так даже лучше.

- Да, пожалуй, - мягко улыбнулась Магда. - Моя мама родом из местечка, раз на то пошло. Там мои корни.

- Все мы родом из местечка, - согласно кивнул Ронсак. - Мы - русские евреи.

- И Кац, - сказала Магда. - А князь - он парижанин?