Белый Крым, 1920

Из предыдущих действий Врангеля было вполне ясно, что единственным талантливым при нем человеком был генерал Юзефович (его начальник штаба у Царицына); он заменял Врангеля, когда тот был болен сыпным тифом, и, в сущности, продолжал командовать и потом. Но с ним Врангель разошелся. Мое имя противопоставляли имени Врангеля лица, не любившие его. Врангелю предстояло заняться внутренними делами и переговорами с союзниками и красными о заключении мира. Ясно, что при таких условиях отдать все свое время защите последнего клочка территории, где укрывались белые, он не мог. Поэтому, как читатель помнит, я предложил Врангелю одновременно с вызовом его из Константинополя себя в начальники штаба, именно главным образом под давлением лиц, враждебных Врангелю. Он обошел это молчанием, и я больше об этом не поднимал вопроса; против Шатилова неприязни у меня не было никакой — лично я его даже не знал. Но в дальнейшем выявилось то, что я указал выше.

Генерал-квартирмейстер штаба был Коновалов. Перед тем он служил у Боровского в Крымско-Азовской армии,' играл первую скрипку в его штабе, все распоряжения которого приводили к тяжелым переживаниям и к сдаче весною 1919 г. Северной Таврии и Крыма. Как раз я в это время познакомился с ним, так как я прибыл в Крым на должность комбрига-5 и вступил во временное командование этой дивизией на Лкманайской позиции (Керченский полуостров), которую Коновалов приговорил к сдаче.

Все же Акмапайская позиция была удержана до перехода в наступление.

Боровского сменил Шиллинг, который перед тем не мог равнодушно говорить о Коновалове; теперь же почему-то они стали друзьями. Коновалов от имени Шиллинга отдавал самые нелепые с военной точки зрения приказания, разводящие войска веером и грозившие полным поражением. Я отказывался их исполнять и вызывал к аппарату лично Шиллинга, после чего инцидент улаживался и мне предоставлялась свобода действий.

По странной случайности все секретные сведения, проходившие через генерал-квартирмейстера, становились известными противнику, так что я во время борьбы с Петлю- рой вынужден был заявить Шиллингу, что прошу ставить мне только задачу, а я ее сам выполню, а если давать указания, то не через Коновалова.

Во взятках и грабежах Коновалова не упрекали, но денег у него всегда было много. Он же являлся участником и главным руководителем безграмотного с военной точки зрения отхода на Одессу Шиллинга в конце 1919 г., преступной одесской эвакуации и интернирования части войска в Польше. То же самое происходило и при Врангеле. И только уже в ноябре месяце часть его переписки была перехвачена мичманом Алексеевым на пароходе «Возрождение», но захват этого парохода красными в Феодосии (момент эвакуации Врангеля) затушевал это дело, Коновалов немедленно уехал из армии и отлично зажил за границей. Сам ни одной строевой частью не командовал.

Во главе 1-го (Добровольческого) корпуса стоял Кутепов, строевой офицер, не бравший с момента производства книги в руки, так что мог недурно командовать ротой, но не больше. Это был типичный представитель «строевого офицера» в скверном смысле этого слова, великолепно замечавший, если где-нибудь не застегнута пуговица или перевернулся ремень, умевший равнять, муштровать часть и производить сомкнутое учение, но совершенно ничего не понимавший в области командования войсками, их стратегического и тактического использования и сохранения войск в бою. Все это дополнялось крайним честолюбием, эгоизмом, бессмысленной жестокостью и способностью к интригам. При уходе Деникина Кутепов мечтал его заместить, но, увидев, что ничьей поддержки не встретит, старался удержать Деникина у власти хотя на время, чтобы забылся новороссийский кошмар, в котором он играл немаловажную роль. Отношения его с донцами были из рук вон плохи, потому что в Новороссийске он вышвырнул донцов с судов и бросил их на произвол судьбы, нагрузив на суда свои обозы. Это подсудное дело осталось без последствий. Естественно, что я, возмущенный им, открыто высказывал это Врангелю; в войсках его не любили.

Начальником штаба 1-го корпуса был генерал Достовалов — человек недалекий, страшно теряющийся, хвастливый и пронырливый, друг Коновалова; возместить в управлении войсками недостатки комкора он не мог.

Начальник Дроздовской дивизии — генерал Витков- ский, принявший 2-й корпус после моей отставки в августе месяце, был сколок с Кутепова и так же мало, как и он, смыслил в военном деле; я их обоих называл хорошими фельдфебелями.

Начальник штаба у Витковского, перешедший потом на штаб 2-го корпуса, — полковник Бредов (брат генерала Бредова, отошедшего в Польшу при разгроме одесских войск), мой товарищ по Финляндскому полку, на 3 года старше меня и в полку и по академии, человек очень недалекий, как говорят, «зубрила», строя никогда не знал, войны — тоже, потому что уже в 1915 г. угодил в плен, где и просидел до 1919 г., тоже совершенно не был способен заменить своего начальника.