Белый лебедь

Голос его ласкал, и ей захотелось поверить ему. Он смотрел на нее так, что у нее перехватывало дыхание. Ее гипнотизировал его ласковый взгляд; он наклонился к ней и, не обращая внимания на толпу, впился губами в ее губы,

Он целовал ее так, словно впитывал, словно втягивал ее в себя, как воздух, пока она полностью не растворилась в нем.

Его прежние поцелуи наполняли ее тело мучительным желанием, и еще долго после них у нее кружилась голова. Но этот поцелуй был другим. Этот наполнил ее мечтами. Он не был требовательным. Он просто ласковее уговаривал. И этого оказалось достаточно, чтобы она захотела навсегда отдать ему себя. И так продолжалось одно долгое мгновение. Она отдалась чувству, когда он ласково провел губами по ее губам, медленно, не отрываясь, заставляя ее трепетать и жаждать продолжения.

Золотой ключик к ее сердцу звякнул, пытаясь открыть замок. Она испугалась того желания, которое овладело ею. И вдруг неожиданная мысль пронзила ее — она хочет стать его женой, хочет жить нормальной жизнью, и пусть все остальное катится ко всем чертям.

Когда он оторвался от нее, она чуть не застонала. Но вот наконец она обрела способность мыслить и поняла, что они уже не танцуют. Он смотрел на нее так, словно пытался запомнить навсегда. Словно пытался получить ответ на вопрос, не дающий ему покоя.

Наконец он улыбнулся ей.

— Пойдемте, милая. Нам пора. Тисдейды ждут нас. — Он взял ее за руку и повел к двери.

Он опять пытается командовать ею, не спрашивая, чего хочет она.

Разумеется, она возмутилась. Разумеется, она выдернула руку из его цепких пальцев.

— К черту Тисдейлов! И к черту вас с вашими расписаниями и грубостью! Я хочу танцевать, — заявила она, радуясь, что голос ее не дрожит.

Шампанское ли было тому виной или ночь, но она вышла на середину зала, решив, что будет танцевать одна. Теперь музыка была другая, медленная, чувственная, завораживающая. Мужчины и женщины танцевали, крепко обнявшись. Это возбуждало. И Софи начала танцевать.

Она покачивалась в ритме музыки, бедра ее соблазнительно колыхались. Сердце сильно билось, глаза с вызовом смотрели на Грейсона. Женщины наблюдали за ней с любопытством, мужчины кидали на нее оценивающие взгляды.

Многие отставили свои бокалы, чтобы ничего не пропустить. Буфетчики перестали обслуживать гостей.

— Софи, — окликнул ее Грейсон со своего места. Его темные глаза сверкали в прорезях маски, руки упирались в бедра, и она видела красную шелковую подкладку плаща, лежащего у него на плечах.

Игроки за столами повернулись к танцующим, сдающий карты замер с колодой в руке.

— Если вы не пойдете сейчас же со мной, — пригрозил он, — я переброшу вас через плечо и унесу, как мешок с зерном.

Ее глаза блеснули из-под полуопущенных век.

— Вы не посмеете!

И она повернулась вокруг собственной оси, юбки ее взлетели, показав туфельки; мелькнули чулки.

По залу пронесся одобрительный шепот. И изумленный вздох. Но Софи ничего не замечала.

— Вы что же, не понимаете, что ли, — рассердился Грейсон, — что сейчас они все заключают пари, кто победит в нашей перепалке?

Она медленно вращалась, подняв руки, откинув голову и слыша, как шуршит за спиной ее плащ.

— И кто же, по-вашему, победит?

Дальнейшее произошло так быстро, что Софи даже не успела понять, что случилось. Мгновение — и шелковая ткань обвила, как облако, ее щиколотки; еще мгновение — и она оказалась в его объятиях, и огромный зал наполнился аплодисментами и приветственными криками, потому что Грейсон, схватив ее в охапку, быстрыми шагами направился к двери. Но не в сторону выхода.

Он нес ее по длинному безлюдному коридору, вдоль которого шли закрытые двери, и шаги его, отдаваясь от твердого мраморного пола, звучали слишком громко. Софи не знала, смеяться ей или сердиться из-за его несносного поведения. Но когда он поставил ее на пол, не отпуская от себя, всякое желание размышлять у нее пропало.

Он крепко прижимал ее к себе, не давая вырваться. Она растворялась в его взгляде, жаркая и трепещущая. Она попробовала оттолкнуть его, но он удерживал ее у своей широкой груди.

— Если вы вознамерились околдовать меня, — сердито пробурчал он, и голос его звучал как грубый шепот желания, — вы преуспели. Околдовали и завлекли. Довели до сумасшествия.

Он жадно поцеловал ее, руки его скользнули под ее плащ к плечам, вниз по спине, к бедрам, он прижал ее к твердой как камень выпуклости своего естества.

— Это чтобы вы не сомневались, как я хочу вас, Софи. — Она напряглась, но тут же сказала себе, что это Грейсон, а не кто-то другой, не один из мужчин, когда-либо хотевших ее. Она желала почувствовать прикосновение Грейсона. Именно в этот вечер. В этот волшебный вечер, когда маски помогают навсегда избавиться от прошлого.

Она прижалась к нему, и он снова поцеловал ее, губы его скользнули к ее уху.

— Мы предназначены друг для друга, Софи.