Белый монастырь

Пора было спускаться, и его мысли вернулись к диковинному носильщику. Теперь, в десятые годы XXI века, роботы были уже привычными. Они чистили обувь на улицах, продавали товары, подавали в ресторанах. И все же это были машины. Они не стилизовались под людей, оставаясь лишь замысловатыми аппаратами. Но в тиши лабораторий уже нарождалось новое поколение невиданных ублюдков техники и биологии. В них не было металла - только белковоподобные структуры, квазиживые ткани из искусственных клеток. Об этом Владимир только слышал, а вот теперь увидел воочию.

Ну и кикимора, подумал он. Будь это машина, все было бы ясно. Переставил рычаг, нажал клавишу или скомандовал в ухо-микрофон. Или животное, пусть самое диковинное, скажем, стегозавр, - он представил себя верхом на стегозавре, ноги в стременах, в руках уздечка, и усмехнулся. А этот... к нему не подбиралось даже термина, не то что имени. Он ничего не напоминал, ни на что не походил, и это почему-то вызывало раздражение. Но в конце концов не всякому доставит удовольствие общение с говорящей лягушкой, будь она хоть гением.

На поляне, окруженной обрывистыми скалами, накренившись, стоял аэроплат - толстая пятиметровая тарелка, накрытая прозрачным полушарием. Неподалеку в тесном кольце каменного очага метались языки оранжевого пламени, облизывая дымившую черную посудину. Рядом в одних синих плавках, с болтавшимся на шее медальоном, под ритмическую музыку отплясывал Джерри, во все горло распевая модную песенку.

Владимир издали помахал ему рукой. Джерри был коренной тибетец, симпатичный парень с широким улыбчивым лицом и озорными черными глазами любитель восхождений и прирожденный философ. Они недавно подружились на космическом полигоне, в великой травяной пустыне близ голубого озера Кукунор.

- Ну как сюрприз, Влади? - издали прокричал Джерри. - Похоже, он тебе не здорово понравился?

- Грешен, - сказал Владимир, подойдя к огню. - Восторга нет.

- Ничего, привыкнешь, - сказал Джерри. - Это наша новинка, двухместный шагающий вездеход, у него выносливость яка и интеллект неандертальца, больше не нужно. Мы называем их биоидами.

- Черт побери, его бы можно было сделать покрасивее, - пробурчал Владимир. - Этакий гибрид паука со слоненком...

- А на что ему красота? Он отлично приспособлен к своей функции, сам господин Естественный Отбор не сделал бы лучше. Проголодался?

- Еще бы, я ведь не биоид? Что в котле?..

- Настоящая тибетская часуйма, - сказал Джерри горделиво. - В Лхассе такой не найдешь. Ты видел Монастырь?

- Да. - Владимир вызвал в памяти образ Чомо-Ганги и снова испытал прилив восхищения. - А ты бывал здесь раньше?

- Мальчишкой, с дедом. - Джерри снял с огня свою посудину. - Уже тогда Белая Часовня была пуста, монахи ушли в мир... Давай котелок.

- Интересно, как бы монахи восприняли твоего Цзамбо?

Джерри рассмеялся, показав широкую дугу белых зубов.

- Они решили бы, что в этот облик перевоплотилась душа какого-нибудь бедняги, нагрешившего больше чем нужно... Но у него есть зачатки личности, например он может обидеться... Эй, Цзамбо! - крикнул он биоиду. - Ступай принеси воды для чая.

Разделавшись с часуймой, он достал из карманчика плавок тонкую сигарету и, закурив, поудобнее устроился на траве.

- Привыкнешь, - повторил он.

Личность, подумал Владимир. Квазиличность. Квазимысли, квазиэмоции... Но как их отличишь от наших? Да и можно ли?

- Тяжело привыкнуть, - проронил он. - В нас еще сидит древнее, темное... Не похоже на тебя - значит, чужое, берегись его. Ничего не поделаешь, жизнь лепит нас еще по старой модели.

- Она лепит из нас не то, чем мы должны быть, а то, чем мы можем быть, - изрек Джерри. - Жизнь - это бесконечная цепь превращений, она не умирает с тобой, а каждый раз возрождается в новом облике. В каком - зависит от кармы, то есть алгебраической суммы всех твоих деяний и помыслов во всех прежних воплощениях. Заметь, со знаками "плюс" и "минус"... Чем больше плюсовый итог, тем лучше следующее воплощение, понял? - Джерри приподнялся на локте, подбросил в огонь сухого можжевельника.

Владимир покачал головой.

- Ну и бухгалтерия... И ты серьезно в это веришь?

- Верю. Судьбы, фатума, нет, каждый сам себе фатум.

- Но зачем тогда вообще жить? Рисковать испортить себе карму? Лучше сразу сесть в бочку с консервантом. Не шевелиться, не мыслить, не желать...

- Вот-вот! Это и есть нирвана, вечное блаженство абсолютного покоя, конец перевоплощений, награда за хорошую карму.

- Тогда чего ради ты лезешь на Белый Монастырь? - Владимир стал терять терпение. - Для кармы?

- Да, Влади. - Тон Джерри был серьезен. - Это доброе деяние, разве оно не делает нас лучше?

- Но неужели, черт возьми, за столько лет у вас ничего не изменилось? Как вы ухитрились совместить все это с высокой наукой?