Белый мусор

— Я воспринимал тебя как другую версию меня. Скажи, был ли прав или нет?

— Конечно, нет, — ответила я без промедления. — Я тоже воспринимала себя как иную версию тебя.

— Вероятно от этого все беды?

— Да. Из-за моих попыток не быть чьей-то версией.

Клод кивнул, словно ободрял новобранца не бояться и нажать кнопку активатора на гранате, и вышел окончательно.

Слышала, как он приказал охраннику оставить пост. Я порывисто встала, сделала несколько шагов к двери. Остановилась. Что я ему скажу, если он и так обо всё догадался?

Глава 40. Кружевные трусики

Опустилась обратно на стул и продолжила смотреть в окно.

На плацу занимались строевой подготовкой кадеты Военной Академии. За оградой стояли два агента по недвижимости, фотографировали территорию и, видимо, мечтали, сколько бонусов получат, если склонят Клода или Жан-Люка продать хотя бы часть земли. К ним подошёл дозорный и, понукая автоматом, прогнал прочь.

В дверь постучался и вошёл Гоша. Что-то в его облике было такое, что я точно определила цель визита.

Гоша поставил на стол бутылку алкоситро «Мельник Жерар».

— У меня нет бокалов, — сказала я.

— Захватил походные, — ответил Гоша и достал набор складных стаканчиков. Хлопнул пробкой от бутылки и разлил пенящийся напиток. Молча выпили, наблюдая, как кадеты нелепо поднимали ноги и неровно выстраивались в шеренгу.

Гоша налил себе ещё. Залпом выпил и подошёл ко мне.

Я сидела перед ним на стуле и боялась поднять глаза. Гоша погладил меня по подбородку, запустил пальцы в волосы. Второй рукой расстегнул замок-молнию на моей гимнастёрке. Опустился передо мной на колени и стал целовать.

Делал он это не так страстно, как Антуан. Я осознала разницу между любящим и посторонним мужчиной. Это было не то, чтоб неприятно, но как-то необязательно. Я будто читала философские мысли Гоши: «Я мужчина, ты женщина, проведём время, как положено».

Гошина прелюдия была недолгой. Он положил очки на подоконник. С недоумением посмотрел на забытый пульт от бес-пилота:

— Не знал, что ты пилотированием бесов увлекаешься.

Быстро раздел меня, перетащил на кровать и скорее объявил, нежели спросил:

— Слышал, ты девственница. Я не хотел бы вмешиваться… Вдруг для тебя это важно.

Я неопределённо мотнула головой:

— По ходу разберёмся.

Военную чёткость Гошиного подхода оттеняли команды на плацу:

— Равняйсь! Смир-р-р-рна! — орал на студентов офицер. — Вольно. Заправиться. Головные уборы… сня-а-ать! Головные уборы… на-адеть! Эскадрон, в колонну по три… ста-а-ановись!

Гоша управился быстро, будто понимал деликатность ситуации. Обтёр себя краем простыни. Застёгивая штаны, пояснил:

— Неизвестно ещё, когда свидимся. Сама понимаешь, не могу упустить случай. Ты красивая.

Гоша взял очки с подоконника. Немного помялся, глядя на меня, лежащую на кровати. Подыскивал слова для ухода.

Я села на кровати:

— Может ещё выпьем? Сам говоришь, неизвестно, когда свидимся.

Гоша услужливо наполнил стаканчики:

— Ну, по последнему. Мне нужно на подготовительные курсы к Сенчину. Буду на заочный в ГУМ, Государственный Университет Моску, поступать. На факультет философии.

— Зачем тебе это?

— Для саморазвития. Не век же солдатом куковать. И вообще — философия рассказывает о жизни всё то, что скрывает смерть.

— Ерунда какая-то. Сам придумал?

— Ладно, мне пора.

Гоша раздражённо вышел. Я кое-как оделась, причесалась, невольно подчиняясь командам за окном:

— Равнение нале-во!

Вышла из своей комнаты. Убедилась, что охрану действительно сняли. Быстрым шагом миновала несколько пустых коридоров и остановилась возле комнаты с табличкой «Аджюдан». Постучала. Дождалась, когда Антуан ответил и вошла.

Он тоже сидел возле окна. Пил водку с гренадином и смотрел на марширующих новобранцев. Остатки заходящего солнца окрасили комнату в красный свет, будто включились сигнальные лампы в салоне бронепежо, когда въезжаешь в Неудобь.

Он молча предложил мне стакан.

— Мы должны поговорить, — сказала я.

Слегка пьяный Антуан поморщился, будто его попросили о неудобном одолжении:

— Мы, типа, всё решили.

— Ничего мы не решили.

— Не кричи.

— Не могу не кричать. Мне плохо.

— Жизель, я тебе всё сказал. Я не могу принять тебя. Не могу отделить тебя от Клода. Это… Это противно.

Хотела снова вскричать, но стерпела. Тихо сказала:

— Я ухожу.

Антуан кивнул и протянул бокал, чтоб чокнуться:

— Удачи.

Я подняла стакан и швырнула в стену.

Обратно по гулким коридорам добежала до дверей своей комнаты, где встретила Захара. Как настоящий гарсон, он растопырил пальцы и держал на кончиках поднос с двумя бутылками шампанского и бокалами. Другой рукой стучал в дверь:

— Я подумал, когда ещё свидимся? Вот и зашёл…

Ногой я выбила из рук поднос, а кулаком двинула Захара в подбородок:

— Убирайся вон, имбециль!

Оглушённый пулемётчик удержался за стену, чтоб не упасть. Поднос звонко покатился по лестнице, а шампанское полезло из-под осколков бутылок, как кипящие грунтовые воды Неудоби.

Я захлопнула дверь и упала на кровать.

Тут же за окном раздался треск ломаемых ветвей. Бес-пилот, у которого села батарея, рухнул на землю.