Белый ниндзя

— Ах да, дорокудзай, — согласился Нанги. — Мы узнали о нем кое-что за время твоего отсутствия, Николас. — И он рассказал об их вылазке в «Шелковый путь» и о том, что они нашли там: связующее звено между убийством танцовщицы Марико и д-ра Ханами. Сказал он также, что они подозревают, что дорокудзай шантажировал хирурга.

— Вы абсолютно правы, — сказал Николас и в свою очередь рассказал, что он узнал, насчет своей операции: что дорокудзай фактически отравил его мозг или, во всяком случае, его частичку.

— И кое-что еще, — продолжал Нанги. — Мы установили личность дорокудзая. Он...

В этот момент в комнату ворвался полицейский в форме. Он был так взволнован, что, не позаботясь о приличиях, сразу подошел к Томи и молча сунул ей в руки листок бумаги.

— Что там такое, сержант? — спросил Нанги.

— Он смылся, Нанги-сан! — в отчаянии воскликнула Томи.

— О ком вы говорите? — спросил Николас.

— О дорокудзае, — ответила Томи.

— Его зовут Сендзин Омукэ, — пояснил Нанги. — Он начальник отдела в полиции города Токио. Во всяком случае, был до сегодняшнего утра. Сегодня, он на работу не вышел. Что-то, о чем мы не знаем, произошло и...

— Этот тандзян — ПОЛИЦЕЙСКИЙ? — от удивления у Николаса глаза на лоб полезли.

— Да, — подтвердила Томи. — Он был моим шефом. Так что ему никакого труда не составило состряпать ту липу насчет планирующегося на вас покушения красных. — Она взмахнула в воздухе листком бумаги, что ей принес полицейский. — Теперь мы знаем, куда он исчез. Его видели, когда он поднимался на борт авиалайнера в Токийском международном аэропорту. Воспользовался фальшивым паспортом и служебным удостоверением. С его способностями это было сделать нетрудно.

— Куда направился Омукэ? — осведомился Нанги.

— В Штаты! — в голосе Томи прозвучала безнадежность. — В город Нью-Йорк!

Николас воскликнул:

— Жюстина!

* * *

Негодяй держал некий материальный предмет в руке и думал, что бы это такое могло быть. Он изучал его со смешанным выражением ужаса и интереса, с каким зоолог смотрел бы на ползущего по его руке скорпиона.

Он про себя называл предмет археологическим экспонатом, поскольку раскопал его, правда не в земле, а среди хлама на полу в соседней квартире. Кроме того, он обнаружил на нем засохшую кровь, темную, как вино, и частички ткани, предположительно костной, хотя Негодяй не был в этом уверен. Его сферой были компьютеры, а не анатомия. У него была мысль заглянуть в соседнюю квартиру еще той ночью, когда у него была Киллан, поскольку он слышал громкое ТРАХ! в стену, смежную с этой квартирой. Что-то такое странное, но в то же время удивительно знакомое. Он знал, что в ней никого не должно быть. Был слух, что какой-то мафиози купил ее для своей дочери и велел произвести там капитальный ремонт. Но погорел на чем-то, и в результате квартира так и осталась разоренной и незаселенной.

Киллан была в ванной и поэтому не слыхала звука. Негодяй решил ей ничего не говорить. А что сказать? Кроме того, ему требовалось самому решить, будет ли он предпринимать что-нибудь, дабы узнать, что означал этот странный звук ТРАХ! — будто арбуз разбился об асфальт, упав с большой высоты. Поутру ему приснился кошмар. Он не помнил его деталей, но суть помнил. Тот же самый звук ТРАХ! заставил его проснуться в холодном поту.

Пожалуй, именно благодаря этому сну он решил все-таки заглянуть в соседнюю квартиру. Но только днем, когда Киллан уйдет, и здание почти опустеет, и в нем будет тихо, как в христианской церкви.

Дверь была не заперта, что уже само по себе странно. Негодяй почувствовал себя героем фильма детективного жанра: девушка в черном муаровом платье приходила к нему в офис и просила выследить человека, который пытался убить ее. И вот он проследил этого человека до его «хазы». Тревожная музыка, шумовые эффекты. Он входит.

На голом цементном полу разбросаны куски штукатурки и дерева от панелей. Концы проволоки, непонятно от чего отсоединенные, непонятно к чему присоединенные, шли извиваясь, сверху. Пустые банки из-под краски, уже начинающие ржаветь. Вонь алебастровой пыли — и что-то еще. Если это фильм, подумал Негодяй, то эта сцена должна быть черно-белой.

Но в отличие от героя фильма, он очень боялся. Сердце билось так сильно, что, он казалось, этот стук слышно в коридоре. Он даже вернулся к двери, выглянул наружу. В пустом коридоре гулкая тишина. Не слышно даже жужжания лифта. Он был один со своими мыслями, перепуганный собственным воображением. Это мне наказание за то, что лучшие годы юности просвистел по кинотеатрам, подумал он.

Снова вернулся в пустующую квартиру, взглянул на стену, сквозь которую он слышал мокро-густой ТРАХ!, который преследовал его даже во сне, будто это был не звук, а какая-то гнусная личность.