Белый олеандр

Это долго не проходило. Мы вернулись домой, смотрели телевизор с Ивонной, но не понимали происходящего на экране. По комнате метались разноцветные лучи и тени, она зачем-то смотрела на крошечные головы в черной коробке. Лампы были гораздо интереснее. Я рисовала чудесные шестигранные снежинки, летающие по комнате, их можно было отправить вниз или вверх. Вошел Сергей — точь-в-точь как белый кот, тершийся у его ног. Он что-то говорил нам, но голова у него была как аквариум — все мысли-рыбки видны. И однозначны, как фигурки в брюках и юбке.

Мне вдруг стало невмоготу находиться в нашем тесном уродливом доме, с Сергеем и его золотыми рыбками, тупо открывающими и закрывающими рты. Я вынесла бумагу и краски на крыльцо, стала рисовать на сыром листе полосы, превращающиеся в розовый восход, в причудливые фигуры, как на картинах Блейка, в танцоров под водой. Вышла Ники, закурила, пуская колечки к пятнам уличных фонарей. Потом Наталья и Рина налили нам «Столичной», но лучше не стало. Рина была женщина-лиса, а Наталья — арабская лошадь с вогнутым профилем. Они говорили по-русски, и мы понимали каждое слово.

К трем часам ночи я ужасно устала от снежинок и дышащих стен. «Пожурчи для Энни», вот что я не могла выкинуть из головы. Сперва я думала, что, наверно, это «пожурчи для мамы», но голос у меня в ушах твердил одно и то же: «пожурчи для Энни». Кто такая Энни, почему я должна для нее журчать? Меня била дрожь, нервы натягивались все туже. Напротив спала Ивонна в белой пузырчатой пене одеяла, по комнате летали снежинки. Энни, кто ты такая? Где мама? Яркий золотистый свет, только это приходило на ум, солнечные лучи, лебедь, уютный запах стирки.

Утром я вырезала со страницы анекдотов из старой газеты слова:

КТО ТАКАЯ ЭННИ.

29

Как и обещала, я пошла с Ивонной в школу матерей. Занятия проходили в Уэйт Мемориал Хоспитал. Держа ее теннисные мячики и полотенце, я не могла воспринимать это серьезно. Возможно, это были последствия приема кислоты, но все вокруг казалось очень смешным. У пластмассовой куклы, которую мы укачивали и пеленали, было лицо инопланетянки. Молодые пары выглядели большими детьми, играющими в беременность. Не могут же эти женщины в самом деле вынашивать детей, под их широкими кукольными платьями подложены подушки. Мне нравились детские вещи, вся эта мелкая суета, даже купание куклы, вытирание ее полотенцем с Микки-Маусом.

Ивонна делала вид, что я сестра ее мужа, а сам муж сейчас в армии. Мой брат Патрик, ей нравилось это имя. Актер по профессии.

— Вчера от Патрика пришло письмо, я тебе говорила? — щебетала она в перерыве, когда все пили сладкий сок с имбирным печеньем. — Это мой муж, — пояснила она сидящей рядом паре. — Представляете, его послали в…

— Дар-эс-Салам, — сказала я.

— Я так по нему скучаю. А ты?

— Я не очень. Все-таки он гораздо старше. — Я представила крупного блондина, который привозит мне кукол из разных поездок и путешествий. Кукол Хеди с мешочками травы, спрятанными в их пышных юбках.

— Патрик прислал мне пятьсот долларов на приданое для ребенка. Заставил пообещать, что я не пойду на толкучку. Хочет все новенькое. Такие деньги на ветер, но уж если он хочет…

Как это было смешно. Даже маленькой я никогда не играла с другими девочками в куклы, в маму и папу. Ивонне показали, как прикладывать ребенка к груди, придерживая ее другой рукой. Она стала кормить пластмассовую куклу. Я рассмеялась.

— Ч-шш… — Ивонна прижимала к себе инопланетянку, гладила пластмассовые дорожки ее волос. — Какой милый малыш. Не слушай эту безобразницу, mija. Ты моя девочка, ты моя маленькая…

Потом Ивонна лежала на оранжевом матрасе, громко вдыхала, выдыхала, считала секунды, а я подкладывала ей под спину теннисные мячики, завернутые в рулон полотенца. Глядя на часы, я следила за схватками, дышала вместе с ней, мы обе запыхались. Она была такая спокойная.

— Не волнуйся, — улыбалась она мне, поглаживая живот, словно крупную тропическую жемчужину в коктейльном кольце. — Я уже через все это прошла.

Рассказали об эпидуральной анестезии и обезболивающих, но их никто не собирался применять. Все хотели естественных родов. Это казалось ненастоящим, игрушечным, как инструктаж стюардессы насчет ремней в креслах и порядка высадки на плоты в случае аварии над морем. Люди бегло просматривают инструкцию в кармане переднего кресла. Конечно, кивают они, без проблем. Бросают взгляд в сторону ближайшего выхода и опять принимаются за соленый арахис и очередной фильм.