Белый орк

Горран восседал на грубо сколоченном стуле, для мягкости обмотанном пушистыми шкурами. Выглядел вождь до невозможности зловеще и бросал на раба такие взоры, что у того подкашивались колени. Перед Горраном стояла Тарша спиной ко входу. Альберт не видел лица охотницы, но что-то подсказывало — оно еще суровее, чем у братца.

— Ты! — рявкнул вождь, указав на Шайна пальцем как в момент первой встречи. — Опоил мой народ ядом, оставил лежать беззащитными посреди степи на радость врагам или шакалам! Украл Стрелу и подверг Таршу смертельной опасности! Не будь у тебя покровителей…, - Горран многозначительно посмотрел на шамана, но тот лишь улыбнулся в ответ, — я раздавил бы твой череп сразу, а не устраивал бы судилище человеку, иноверцу, да еще и рабу на позор всем духам! Но раз такова воля Глаза Бури — пусть все будет по нашим законам. Я обвиняю тебя и требую немедленной казни!

Один из старейшин — лысый орк с длиннющей белой бородой, проскрипел:

— Твое слово услышано. Пусть говорит покровитель.

— Мой вождь! — неожиданно громко заявил Грум. — Твои слова как всегда верны, но лишь отчасти. В котле был не яд, а простейшее сонное зелье. Грум дает такое раненым бойцам перед сложным и опасным врачеванием. Ты и сам пил такое однажды. Это не отменяет опасности, которому подверглось племя, но должно быть принято к сведенью. Что касается собаки, то тут следует спросить хозяйку. У нас все.

— Мы услышали тебя, Грум, — подытожил старец. — Пусть говорит обвинитель.

— Если бы не Аль… раб, обвинитель ничего не смог бы сейчас сказать. Стрелу никто не крал, мои охотники опоздали к ужину, поэтому не отравились и лагерю не угрожала беда. А за побег я накажу своего раба сама.

Грум протянул лапищу к лицу — якобы почесать нос, но Шайн видел, что толстяк прячет ехидную улыбку.

Брови Горрана поползли вверх. Суровое лицо на краткий миг стало удивленным и совсем не страшным.

— Тарша? — переспросил брат.

— У меня все.

К разговору подключились старейшины, играющие роль присяжных заседателей. Альберт понятия не имел, что орочьи судилища имеют много общего с людскими и надеялся, что это не последнее приятное открытие.

— Пришло время открыть душу всемогущим повелителям. Если они не пошлют нам знак — стало быть, с решением согласны. Кто за то, что раба нужно казнить?

Вверх взметнулись всего две руки.

— Кто за милосердие?

Шайн ожидал увидеть лес рук, но за него вступилось всего пять стариков. Остальные предпочли сохранить нейтралитет. Или процесс показался слишком предвзятым, или не пожелали выгораживать перед "духами" человека-пленника. Впрочем, и такой результат дипломата более чем устраивал.

Некоторое время собравшиеся сидели тихо, ожидая какого-то знака. Подуй в этот момент сильный ветер или грянь гром — и судьба раба сложилась бы иначе. Но духи проявили свою благосклонность.

— Можешь идти, — обратился Горран к сестре. — А нам надо кое-что обсудить.

Альберт вышел из шатра вслед за хозяйкой и сладко потянулся. Он еще до конца не осознавал, что ему довелось пережить.

— Спасибо, — широко улыбнувшись, сказал Шайн спасительнице.

Тарша на улыбку не ответила. Резко и очень больно ударила раба в живот — прямо в солнечное сплетение. В глазах потемнело — охотница явно не сдерживалась и врезала от души.

— Еще раз ты сделаешь что-то подобное — и я скормлю тебя Стреле. И прикажу жрать медленно, начиная с ног. Ты все понял, бледная собака?

— Да, — прохрипел Альберт.

— А теперь иди и вычеши волчицу. Как следует.

Получив костяной гребень, раб вернулся к клетке и подозвал зверя. Стрела как и прежде радостно подбежала и завалилась на бок, взбивая пыль хвостом. Хоть Шайн и чесал ее два дня назад, перечить рассерженной хозяйке не посмел — чего доброго еще раз в дыхалку даст. Но клетка стояла рядом с котлом, куда ветерок постоянно относил рыжие космы. Так что пленника вскоре выдворили на за крайний шатер, приставив для охраны молодого орка с копьем.

Спустя полчаса сиденья на одном месте парень заскучал и принялся расспрашивать Альберта о всякой ерунде.

— Слушай, раб, а правда, что люди живут в больших каменных коробках?

— Кто в каменных, кто в деревянных, — ответил Шайн и сплюнул попавший на язык волчий волос.

— А правда, что человеческих детенышей с самого детства заставляют ходить к шаманам и учиться магии?

Альберт усмехнулся.

— Если под магией ты подразумеваешь чтение и письмо — то да.

— Красиво ты говоришь. Как шаман. Но зачем уметь красиво говорить, если надо хорошо драться копьем и топором?

— Иногда слово сильнее оружия. Уж поверь мне.

— А я и верю. Когда-то Грум набормотал бурю — во страху все натерпелись. Так что слова это сила, да. А ты умеешь бормотать бурю?