Белый отель

Позднее у молодых людей произошла первая размолвка. Они не ссорились, скорее, спорили, и ни разу не повысили голос, переговариваясь шепотом. Молодой человек настаивал, что по черному небу проносятся звезды, а она — белые розы. Вдруг мимо окна медленно проплыло нечто грандиозное, — без всякого сомнения, это была апельсиновая роща, — и они онемели от изумления. Среди темной шелестящей листвы светились великолепные плоды, посверкивая, словно звезды. Влюбленные отправились на балкон посмотреть, как роща упадет в озеро. Каждый апельсин, соприкоснувшись с неподвижной плоскостью воды, с громким шипением растворялся в черноте.

Невидимая для них, мадам Коттин тоже стояла на балконе. Она не могла уснуть. На озере горели сотни огоньков, один за другим они исчезали под черным покрывалом. Ну вот, она в очередной раз излила свое горе. Раздевшись, накинула хлопчатобумажную ночную рубашку и избавилась от очередной склянки, почти доверху наполненной слезами.

Совершенно обессилев, любовники неподвижно лежали рядом. Привычные рыдания за стеной прекратились, это казалось необычным и очень ободряло. Они забыли о времени. Если вечером оно для мадам Коттин летело незаметно, то сейчас, когда она лежала в темноте с открытыми глазами, минуты казались часами; время равно перестало существовать, хотя по разным причинам, и для спящих отдыхающих, и для мертвых в холодном подвале, и для юных влюбленных. Их души, балансируя на скользкой грани сна, настроились на тишину, подобно тем, кто, угнетаемый жарой, стелит постель на открытом балконе, рискуя свалиться. Обладая более острым слухом, она различала неведомые юноше оттенки тишины. Они не соприкасались даже кончиками пальцев. Время от времени его рука утомленно перебирала спутанные волосы между ее ног, — скорее обычная ласка, а не акт страсти. Она любила, когда он делал это.

Юноша нарушил молчание, шепнув, что ее мохнатый лобок напоминает холм, на котором он коротал время в детстве. Там, среди папоротника, они с кузеном играли в охоту, — один изображал преследователя, другой добычу. Он запомнил, какое острое ощущение удовольствия, смешанного со страхом, испытывал, когда пробирался сквозь густые заросли, а еще тяжелый приторный запах лета. Единственный период в жизни, когда он чувствовал близость к природе.

«Отец говорит, что каждый раз при акте любви присутствуют четверо. Сейчас, конечно, тоже. Мои родители».

Она увидела суровый образ Фрейда рядом со своей робкой женой, они молча стояли возле кровати. Потом черный костюм профессора и белая ночная рубашка его супруги растворились, слились с ее одеждой, которую любовник разбросал по полу.

Больше всего им нравились закаты. Горы извергали из себя розовые облака, похожие на цветы (пожилая медсестра однажды вечером увидела, как все небо превратилось в одну невообразимо огромную кроваво-красную розу, состоящую из бесконечного сплетения лепестков; она добросовестно выполнила свой долг, немедленно доложив майору). Роза в своей вечной неподвижности все же вращалась внутри себя; любовники испытывали странное жутковатое ощущение, будто под ними медленно движется вся земля. И груди под пальцами любовника, когда темнело, тоже оборачивались вокруг неведомой оси; по тем же законам двигался его язык, когда тихонько обводил ее щель, или ввинчивался внутрь, стремясь проникнуть как можно глубже, словно пытаясь вдавить в горный склон. Она распахнула перед ним свое тело так широко, что вагина стала глубокой пещерой и шумно выпускала воздух; это походило на неприличные звуки, и она залилась краской, хотя оба они понимали, в чем дело.

Время, в чьих безжалостных руках хирурга оказалась мадам Коттин, постепенно избавляло от страданий. Любовники проводили весь день в душной комнате, а она гуляла по берегу озера вместе с отцом Мареком, добрым пожилым католическим священником. Его не знающий сомнений подход ко всему очень помогал успокоиться. Отец Марек уговаривал ее вернуться в лоно церкви, сравнивая последнюю с крепким корсетом. Догмы нашей веры, улыбаясь говорил он, это костяк души, подобно тому, как китовые кости скрепляют изделия, которыми торгует мадам. Аналогия развеселила ее, она тихонько рассмеялась. После освежающе долгой утренней прогулки по лесу и лугу, покрытому полевыми цветами, священник и corsetiere остановились отдохнуть и перекусить в уютной харчевне, за многие мили от жилья. Взяв хлеб и сыр, они решили расположиться за столиками, расставленными на берегу, и тут увидели Болотникова-Лескова вместе с Вогелем. Приличия требовали присоединиться к адвокату и политику, хотя случайная встреча никого не обрадовала. Болотников-Лесков выступал перед спутником с целой политической программой, и как раз добрался до кульминационного пункта своей импровизированной речи, так что не мог остановиться. Проблема, объяснил он, заключена в том, что его партия — лучший выбор для масс (мадам Коттин грустно улыбалась, окидывая взглядом озеро), однако к своему несчастью народ не способен это понять. Увы, единственной реакцией на подобное отношение является динамит.