Белый отряд

– Все это распрекрасно, Роджер Харкомб! – воскликнул коренастый молодой человек с бычьей шеей; его квадратные плечи и массивная фигура говорили об исключительной физической силе. – Ты слишком легко относишься к этому делу. Мы не можем допустить, чтобы над нами так просто взяли верх. Лорд Лоринг уже показал себя, но мы ничего не знаем о его оруженосцах, кроме того, что один остер на язык. Ну, а вы, молодой сэр? – обратился он к Аллейну, опуская тяжелую руку ему на плечо.

– Что я, молодой сэр?

– Ma foi! Можно подумать, будто это паж моей дамы. Прежде чем ты снова увидишь свою мать, твои щеки должны стать посмуглее и потяжелее рука.

– Если рука моя и не тяжела, зато она всегда готова.

– Готова? Готова для чего? Чтобы нести шлейф моей дамы?

– Готова проучить любого за дерзость, сэр.

– Хорошенький мой дружок! – ответил коренастый оруженосец. – Какой у тебя нежный румянец! Какой мелодичный голос! Глаза – точно у стыдливой девы, а волосы трехлетнего младенца. Voila! – И он грубо сунул толстые пальцы в золотистые кудри юноши.

– Вы напрашиваетесь на ссору, сэр, – сказал Аллейн, побледнев от гнева.

– Ну и что же?

– Вы делаете это как деревенский олух, а не как надлежит вежливому оруженосцу. Вы дурно воспитаны и грубы. Рыцарь, которому я служу, показал бы вам, как себя ведут в таких случаях.

– А что бы он сделал, о цвет оруженосцев?

– Он бы не шумел и не дерзил, а держался бы еще любезнее, чем обычно. Он сказал бы: «Сэр, я счел бы для себя честью, если бы мог слегка сразиться с вами, не ради моей славы или из честолюбия, но больше ради славы моей дамы и поддержания рыцарской чести». Затем он снял бы перчатку – вот так – и бросил бы наземь; или, если бы полагал, что имеет дело с грубияном, он бросил бы ему перчатку в лицо – как я бросаю ее сейчас!

Толпа оруженосцев взволнованно загудела, когда Аллейн, чья прирожденная мягкость при это беспричинном нападении на него вдруг сменилась ожесточенной решимостью, изо всех сил швырнул перчатку в насмешливое лицо оскорбителя. Со всех сторон сбежались оруженосцы и пажи, и вскоре обоих противников обступила густая взволнованная толпа.

– За это ты поплатишься жизнью, – сказал задира, и лицо его исказилось яростью.

– Если ты сможешь отнять ее, – ответил Аллейн.

– Милый друг, – шепнул Форд, – крепко стой на своем.

– Я буду судить по справедливости! – воскликнул Норбери, молчаливый оруженосец сэра Оливера.

– Ты сам все это затеял, Джон Трантер, – сказал высокий малый, которого называли Роджером Харкомбом. – Вечно ты дразнишь новичков. Стыд и срам, если дело зайдет дальше, чем следует. Юноша показал себя смелым.

– Но удар перчаткой! Удар! – закричало несколько оруженосцев постарше. – Этого нельзя так оставить!

– Нет, можно. Трантер первый коснулся его головы, – сказал Харкомб. – Как ты полагаешь, Трантер? На этом следовало бы и покончить?

– Мое имя известно в здешних краях, – горделиво ответил Трантер, – и я не могу допустить, чтобы на нем осталось пятно. Пусть поднимет перчатку и заявит, что был не прав.

– Я предпочел бы, чтобы он попал к черту в лапы, – прошептал Форд.

– Вы слышите, молодой сэр? – спросил миротворец. – Наш друг согласен забыть об этом случае, если вы только признаете, что действовали необдуманно и сгоряча.

– Я этого не могу признать, – ответил Аллейн.

– Но таков у нас обычай, молодой сэр: когда среди нас появляются новые оруженосцы из Англии, мы подвергаем их тем или иным испытаниям. Подумайте, ведь если у человека новый боевой конь или копье, он всегда будет испытывать их в мирное время, чтобы, когда в них скажется нужда, они не подвели его. Насколько же важнее испытывать наших будущих товарищей по оружию.

– На вашем месте я бы отступил, если это можно сделать с честью, – шепнул Норбери на ухо Аллейну. – Человек этот – известный мастер сражаться мечом и гораздо сильнее вас.

Однако в жилах Эдриксона текла кровь упрямых саксов – разогревалась она очень медленно, но, закипев, остывала нелегко. Намек на грозившую ему опасность только укрепил его решимость.

– Я прибыл со своим хозяином, – сказал он, – и в каждом видел здесь англичанина и друга. Этот господин встретил меня грубостью, и если я ответил ему тем же, то пусть пеняет только на себя. Перчатку я подниму, но, конечно, не откажусь от своего поступка, если мой обидчик первый не извинится за свои слова и свое поведение.

Трантер пожал плечами.

– Ты сделал все, что мог, Харкомб, чтобы спасти его, – сказал он. – Лучше решить спор сразу.

– Я тоже так считаю! – воскликнул Аллейн.

– Совещание продлится до самого пира, – заметил седой оруженосец. – У вас добрых два часа…

– А место?

– В это время двор для турниров свободен.

– Нет, нельзя устраивать встречу на монастырской земле, все участники могут поплатиться, если эта история дойдет до ушей Принца.

– На берегу реки есть тихое местечко, – заявил один из юношей, – надо только пройти через владения аббатства, потом мимо оружейной мастерской, мимо церкви Сен-Реми и потом по улице Апостолов.