Белый Паук

Фёрг принял на себя важную роль — повара экспедиции. Таким образом, даже если мы и не смогли присесть, как Линк себе это представлял, кипение кастрюли Фёрга привело нас в благодушное расположение духа. Ни один из нас не хотел никакой твердой еды, все, что было нам необходимо, это питье. Поэтому Людвиг варил кофе, в течение многих часов подряд. Как только очередная порция была готова, он делал глоток, а затем передавала по очереди нам.

Фриц, как истинный венец, был знаток кофе, и даже он удостоил похвалы варево Людвига. Но к хорошему кофе нужна сигарета, если вы курите, а Фриц был единственным настоящим курильщиком среди нас четырех. К сожалению, его сигареты не выдержали потоков дождя, града, снега, они были мокрые и смятые.

Фриц, не проронивший ни слова о своем самочувствии, не жаловавшийся из-за сильной боли в поврежденной руке, расслабился при мысли о сигаретах: «Эх, если бы только я мог зажечь сухую сигарету сухими спичками …»

Я отдал бы все, чтобы исполнить желание Фрица, но у меня не было сигарет. Тогда я вспомнил, как я встретил Фрица Каспарека впервые. Это было в начале тридцатых, когда я был молодым студентом с огромным желанием совершать восхождения, но не имевшим денег. То были дни, когда каждый, так или иначе, изобретал возможность нахождения в Доломитах в течение нескольких недель всего с тридцатью шиллингами в кармане.

Доломиты

Велосипед был единственными средством передвижения и, поскольку у каждого должны были быть права, чтобы ездить на нем в Италии и, поскольку права стоили денег, мы часами шли пешком, чтобы добраться от одного горного массива до другого. Однажды я оставил свой велосипед на границе и пошел пешком по Италии.

Есть песня старых бродяг Эрманна Лонса, в которой поется: «Я никогда, никогда не сдамся». Я хотел есть, и еще больше пить, но я помнил о моем худом кошельке, проходя мимо гостиниц и магазинов, с самыми великолепными фруктами и деликатесами в витринах.

Какой-то путник подошел ко мне. У него был тоже огромный рюкзак, рюкзак типичного альпиниста; у него также была копна светлых волос, пара удивительных глаз и загорелое лицо. Мы оценили один другого, взаимно признали родственную душу друг в друге, кивнули.

Тогда светловолосый, направляющийся к австрийской границе, поздоровался: «Привет, ты кто? Откуда? Куда?»

«Я — Хайни Харрер из Граца,» — сказал я ему, «направляюсь в Доломиты»

«А я Фриц Каспарек из Вены». Фриц Каспарек… Я уже знал это имя. Он был одним из самых смелых и опытных альпинистов Вены.

Массив Адмонтер Райхенштайн

Эта венская молодёжь прошла столб на Мармолате, Северную Стену Западного Цинне, Северную стену Адмонтер Райхенштайн, неисчислимое количество других очень сложных и новых маршрутов. Он был только годом или двумя старше меня, но я обращался к нему «Сэр» из уважения к его известной репутации.

«Ерунда», говорил он, мотая головой. «Я — Фриц, а ты — Хайни, и все». И затем без обиняков: «Хочешь есть? Пить? Нет денег, а?» Я кивнул. Каспарек снял со своих плеч рюкзак, заманчиво махнул в сторону травы на краю дороги, сел и достал огромный кулек великолепных груш и персиков.

«Поешь!» — предложил он. Я не ждал второго приглашения. Мы съели все фрукты, ножки, листики и семена, и я должен честно признать, что Фриц съел в два раза меньше чем я. Он засмеялся, встал, пожал мою руку. «Надеюсь», — сказал он, «мы с тобой еще встретимся». Он направился в сторону австрийской границы, а я стоял, еще долго глядя ему вслед.

Я не подозревал тогда — и это не был бы Фриц Каспарек, если бы он обмолвился хоть словом о том, что купил те фрукты в качестве провизии для поездки в Вену за свои последние пенни. В результате он должен был крутить педали своего велосипеда 480 километров до Вены без гроша в кармане и без всякой еды.

Возможно, он воспользовался своим бесстыдным венским очарованием, чтобы заполучить приглашение от одного или двух фермеров на стакан молока, я не знаю. Но читатель поймет, насколько я сожалел тогда, будучи на Северной Стене, что я не мог вручить Фрицу пачку сухих сигарет и сказать: «Кури!» — так же, как он когда-то протянул мне кулек фруктов на раскаленном шоссе и сказал: «Ешь!»

С такими закатами на Айгере команде не повезло

Было 23:00. Людвиг перестал заниматься стряпней, и «удалился, чтобы отдохнуть». Даже здесь, на этой высоте в 3750 метров, и в 1500-х метрах от ближайшей горизонтальной поверхности, он не мог отказаться от комфортных тапочек. Андреас подвис на вбитых крючьях, чтобы устойчиво держаться на стене, а его голова опиралась на широкую спину Фёрга.

Следующим утром мы обнаружили, что Фёрг сидел неподвижно, не шевелясь, так, чтобы сон Хекмайера был безмятежен. Фриц и я натянули на себя спальные мешки и палатки; засунули ноги в рюкзаки, поддерживающие нас, и очень скоро я услышал глубокое, ровное дыхание моего друга, спящего рядом со мной.