Белый пиар

Более никаких ссылок на Олега Петровича Дубова в Интернете не имелось.

Женя быстренько отвалилась от сети. М-да, Хилый Босс, оказывается, – большой грамотей! И работал в основном на Западе. Наверно, там, за бугром, и нахватался мути: «Коммерческая тайна превыше государственной!.. Если увидел, что коллега бездельничает, – сдай его начальству!»

Подруга Жени – Таня Садовникова – долго прожила в Америке. И рассказывала, что в Штатах детей, начиная чуть ли не с primary school[6], учат ябедничать. Внушают: заложить товарища, совершившего неблаговидный поступок, – гражданский долг каждого янки.

А Дубов… Он в Штатах и учился, и работал… Вот и научился. Теперь прививает американский образ жизни на российской почве, скотина… На работу пешочком ходит, не курит, здоровье блюдет…

Женя быстро выключила компьютер и открыла очередной рассказ.

Когда ближе к вечеру появился Бритвин, Женя покончила со своей долей рассказов и принялась за стопку, что начальник отложил для себя.

Бритвин оценил:

– Молодец, Марченко, – перевыполняешь норму! Ну, и что там у нас?

Женя сверилась с записями:

– Я отобрала шестьдесят два рассказа. Ты, вчера, – сорок. И нечитанных – осталось, наверно, двести…

– Значит, слушай, Женька, – сказал Дмитрий. – С оставшимися писульками нужно покончить сегодня.

Женя едва не застонала и не удержалась, пробормотала:

– Но ты же говорил, что срок – до завтрашнего вечера…

Бритвин вздохнул:

– Объясняю. Мы с тобой уже отложили больше ста. И еще вон сколько смотреть, – он кивнул на коробку. – А отобрать нужно – всего тридцать. Я тебе разве не говорил?

Ничего он ей не говорил, просто велел выбрать все мало-мальски приличные рассказы!

– Так что завтра с утра начнем второй тур, – как ни в чем не бывало продолжил Бритвин. – Нужно отобрать тридцать финалистов. А вечером у тебя рандеву с писателем века. Поедешь в логово к несравненному Песочину. Он – председатель жюри. Ты, кстати, с ним знакома?

– Лично – нет, – пожала плечами Женя. – Книги – видела.

– А читала? – поинтересовался Дмитрий.

– Пробовала. Не смогла, – призналась Марченко.

– Почему не смогла? – требовательно спросил Бритвин.

– Слишком заумно, – подумав, ответила Женя. – Не по-человечески. Все с вывертами.

– Вот-вот! – перебил ее Дмитрий. – Это точно. Но победителя будет выбирать лично Песочин. Остальные члены жюри – пешки. В свете вышесказанного, наша задача – отсечь все человеческое. Никакой ясности, простоты и никаких стройных сюжетов. Тут вам не Чехов! Побольше метафор, синекдох, аллегорий, синопсисов!

– Синопсис-то тут при чем? – пробурчала Женя и вздохнула. Впереди, кажется, светит еще одна веселенькая ночь…

Дмитрий внимательно взглянул на нее и тоже вздохнул:

– Эх, Женька, какой мне рассказ вчера попался… Сюжет, герои, интрига!.. Весна, любовь, запахи, вкусы… Бунин, право, Бунин!.. Да только… – Он махнул рукой, замолчал.

– Что?

– Да какая разница! – зло воскликнул Бритвин. – Наш Песочин этот рассказ все равно забодает!

Он помрачнел. Неловко свалил свою долю непрочитанных рассказов в портфель. Сказал отрывисто:

– До завтра, Марченко.

И вышел. Его плечи сутуло никли в безжалостном свете офисных огней.

Еще один «винтик». Еще один заложник «Глобуса» и большой зарплаты.

Женя смотрела ему вслед, пока он не вышел из офиса. Да что такое с Бритвиным?! Почему он вдруг ушел? Вроде у них только разговор завязался… Она хотела заварить ему кофе, рассказать про увольнение Кати, посплетничать про Дубова…

Женя взглянула на часы – семь вечера. Впереди – ночь. Впереди – сто рассказов, из которых нужно выбирать не самые лучшие, а самые заумные. Впереди – проклятое одиночество в чужой, неуютной, неухоженной квартире. Она не выдержала и уже собралась расплакаться – от одиночества, от никомуненужности, – когда зазвонил телефон.

– Женечка? Это Миша. Ты знаешь, я, наверно, дурак… Но я стою тут неподалеку от вашего «Глобуса». У Петровского замка…

– Я сейчас выйду! – Жене еле удалось скрыть радость.

Ей не хотелось отчитывать Мишу за то, что он приехал без предупреждения.

Хоть кому-то! Хоть кому-то она оказалась нужна!

Она забросила рассказы в пластиковый пакет – тяжелый, зараза! – и весело попрощалась с «глобусовцами».

«Тойота» была припаркована с противоположной стороны Петровского замка. Женя остановила «Оку» рядом. Вышла из машины. Поняла, что не может сдержать радостной улыбки. Михаил вылез навстречу, поцеловал ее руку, посмотрел заботливым взглядом…

– Женечка! Ты выглядишь отлично. Только… только – еще больше похудела… – проговорил он.

– Да опять обедать было некогда, – беспечно ответила Женя. – Ничего, это полезно. Разгрузочный день.

– Ничего себе – полезно! – возразил он. – Ну-ка, поехали. Буду тебя откармливать.

С ума сойти: хоть кому-то есть дело, что она голодна!

Женя кивнула:

– Поехали. Опять эскортом? Или на моей «Оке»?

– На «Ок-к-е»? – засомневался Миша. И предложил: – А может, мы ее здесь оставим?.. Поедим, и я отвезу тебя домой?

«Ага, и останусь ночевать… Не выйдет, господин Торопыга!»

Женя принялась отнекиваться, но Миша перебил ее. Широко улыбнулся: