Белый пиар

– Да, он у нас работает… А что случилось? Что??! Как? Где?..

Женя, предчувствуя нехорошее, сама не помня себя, поднялась со стула и сделала несколько шагов к конторке, к Юлечке. Та встала за своим «прилавком», слушала телефон – и бледнела на глазах. Наконец растерянно произнесла:

– Да, передам… Спасибо… Вам перезвонят… – И выскочила из-за конторки, опрометью кинулась к кабинету босса.

Женя остановила ее:

– Что случилось?

– Димку Бритвина убили!

* * *

…Женя отошла в свой закуток. Все плыло перед глазами. Ее мутило. Она вцепилась пальцами в столешницу. Ей хотелось убежать, скрыться – где угодно. Лучше в туалете.

Запереться и вытошнить все, что произошло с ней прошлой ночью. И то известие, что она только что услышала. И то, что рассказал ночью Бритвин. И вчерашнее мартини. И утренний кофе на пустой желудок.

…Надо дождаться Юльку. И узнать, что произошло. Что случилось с Бритвиным.

Так, значит, он оказался прав?

И они его за это убили?

Противный холодок поднимался снизу, замораживал низ живота.

Женя смотрела на экран компьютера и ничего не понимала.

Наконец вернулась из кабинета босса Юлечка. Заплаканная. Села, сгорбилась. Принялась утирать слезы. Сморкаться в бумажный платочек.

К ней подлетело несколько сотрудниц. В глазах жадное любопытство и сострадание: «Что там? Что случилось?»

В фирме слухи распространялись мгновенно.

Женя не стала подходить к Юлечкиной конторке. Боялась выдать себя. Хлопнуться в обморок.

Она и без того все слышала.

– Его уби-или, – жалобно проговорила Юлечка.

– Кто?.. Как?.. Где?.. – Вопросы к секретарше посыпались со всех сторон.

– Нашли Диму сегодня… В семь утра… Когда стало светать… – утирая слезы, проговорила Юлечка. – На насыпи… На Рязанском проспекте… У Кольцевой дороги…

– Что он там делал-то? – громогласно спросил подошедший на сплетню инкассатор Жора.

Женя в своем закутке сжалась в комок…

– Не зна-аю, – кривя рот и всхлипывая, ответила Юля. – Лежа-ал… Без денег, без часов, без дубленки… Пять ножевых ранений… Следователь говорит, его часов в пять утра убили. И ограбили… Наверно, выкинули из его машины…

Тут Женя не выдержала. Вскочила и опрометью бросилась вниз, на первый этаж, к туалету. Комок, разраставшийся в горле, становился больше, поднимался выше…

Запершись в туалете, она зажала рот рукой. Согнулась, уперлась лбом в ледяную раковину.

Ее вывернуло наизнанку. Она закашлялась. Потом омыла раковину. Смочила лицо ледяной водой. Затем уселась на унитаз – и беззвучно заплакала.

Господи, ведь это она его убила! Она, она! Она вчера выгнала его. Из своего дома – в ночь!.. И он, пьяненький, сел в случайную машину, и…

Если бы она вчера не отобрала у него ключи от машины… Если бы он поехал домой на своем «Фольксвагене»… Или – если бы она оставила его ночевать… Ведь он же просился остаться! Значит, что-то предчувствовал?!

Она отревелась. Слезы кончились. Сразу стало легче. И вернулась способность трезво мыслить. И жалеть Диму – по-настоящему.

И жалеть себя.

«Боже! – вдруг вспомнила она. – Боже! Ведь его машина до сих пор стоит возле моего подъезда… А ключи от бритвинского «Фольксвагена» – в моей сумочке… Значит, все – и всем! – станет известно! Все узнают, что было вчера ночью!»

И опять, как уже однажды было в ее жизни, все станут осуждать ее.

Вдруг другая мысль вспыхнула в ее мозгу: нашли милиционеры в кармане у убитого Бритвина письмо? То самое письмо, что он демонстрировал ей вчера в ванной?

* * *

Когда Женя нашла в себе силы выйти из туалета, офис поразил ее непривычной пустотой. Никого не было на местах – только Юлечка, бледная, сидела за конторкой.

Заметив Женю, Юля махнула рукой:

– Давай иди к боссу. Все там.

В кабинете Дубова оказалось тесно: в небольшое помещение набились все сотрудники «Глобуса». Человек пятнадцать или двадцать. Даже дежурные охранники были здесь. Из-за них, шкафоподобных, казалось, что в кабинетике совсем не протолкнешься. Совещание пока не началось. Люди, не глядя друг на друга, рассаживались: на стулья, на подоконники, на подлокотники кресел. Пара дизайнеров, Тряпкин и Трубкин, плюхнулась в джинсах прямо на ковер. Народ если переговаривался, то в четверть голоса. Лица у всех были мрачные, озабоченные. Стараясь не встретиться ни с кем взглядом, Женя инстинктивно устроилась как можно дальше от стола Дубова. Полуприсела на подоконник рядом с двумя плечистыми охранниками.

Хилый Босс сидел за начальственным столом: просматривал бумаги и демонстративно не обращал внимания на коллектив. Затем оглядел собравшихся поверх очков.

– Все здесь?

– Нет Ивановой и Трифонова, – услужливо доложил Тряпкин. – Они на переговорах… И Юлечка – на посту.

– Хорошо, пусть занимаются своими делами…

Дубов опять оглядел сотрудников (его лицо казалось грустным и бледным) и сказал:

– Уважаемые дамы и не менее уважаемые господа… Я собрал вас для того, чтобы сообщить трагическое известие… – Женя вся сжалась в комок. – Вчера ночью, а, точнее… – Дубов зачем-то глянул на часы, – …сегодня утром трагически погиб наш сотрудник, Дима Бритвин…