Белый пиар

Параграф третий. «Примерный план мероприятий.

3.1. Использование «эффекта выдающихся личностей». Как можно большее количество тех молодых людей, с которыми молодежная масса охотнее всего идентифицирует себя – музыканты, артисты, диджеи, ведущие молодежных программ на ТВ, журналисты, «культовые» писатели, – должны заявлять, в вербальной и печатной форме, о положительном эффекте, который сыграл товар в их жизни: о том, насколько поспособствовал он их успешному творчеству, приходу вдохновения, расширил их мировоззрение и кругозор. Кроме того, эти же люди должны создавать у целевой аудитории иллюзию того, сколь легко бывает при необходимости прекратить использование товара. Необходимо, чтобы они неоднократно делали заявления о том, что они «пробовали, но затем отказались»; что они «проводили с товаром эксперименты, порой удачные, порой нет» и т. п. Причем важно всякий раз подчеркивать, что употребление товара нисколько не помешало их жизни и творчеству, а, напротив, только стимулировало их, придало им новый импульс и необычные краски…»

Женя глянула на часы: 15.59.

Она отсутствует на рабочем месте почти двадцать минут. Пора удирать из дубовского кабинета.

Женя секунду поколебалась. Выдрать «Мемо» из папки? Спрятать, вынести? Но что это даст? Никаких доказательств в записке нет. Ни имен исполнителей, ни названий наркотиков, ни цифр…

Это просто бумажка… «Товар» да «товар»… Ни для кого этот листок не является доказательством. И ничего криминального в нем нет. А вот если она его возьмет – то крупно себя подставит. Самоубийственно подставит.

Женя решила не рисковать. Сунула папку обратно во второй ящик стола. Выровняла стопки с документами на столе.

Достала из кармана брюк носовой платочек. Протерла на всякий случай рукояти кресла. Затем – ручки выдвижных ящиков стола. Положила платок (приготовленный на случай слез для похорон) обратно в карман. Слезинки по Бритвину она не пролила, а платок вот пригодился…

Женя встала с кресла, тихонько подошла к двери.

Прислушалась. Откуда-то издалека, из кабинета главбуха, доносился приглушенный двумя дверями шум разгоряченных голосов.

Решительно повернула ключ. Выглянула из дубовского кабинета.

Никого.

Она быстро вышла. Захлопнула дверь за собой. (Вся она была напряжена настолько, что, казалось, вот-вот потеряет сознание.) Вставила с наружной стороны ключ в замочную скважину. (Это удалось только с третьей попытки, руки дрожали.)

Заперла наконец кабинет. Облегченно вздохнула. Быстро отошла от него.

В этот момент грянул один из аппаратов, стоявших за Юлиной конторкой. Женя вздрогнула. Телефон все звонил. Она подскочила к нему.

Сняла трубку.

– Юля?! – раздался строгий голос Дубова. – Почему в офисе никто не берет трубку?!

Голос босса слышался великолепно. Слишком хорошо. Казалось, Дубов находится совсем рядом и вот-вот грянет: «Марченко, что это вы делали в моем кабинете?!»

– Говорите! – строго произнес Дубов.

– Это Марченко, – пробормотала Женя. Во рту пересохло, язык плохо слушался.

– А где Юлия?

– Она отошла… На минуту… – принялась оправдываться Женя.

– Вот что, Марченко, вы контролируете, как у ваших дизайнеров идет работа над макетом для медцентра?

«Вы контролируете… У ваших дизайнеров…» Причем здесь она? Раньше Трубкин с Тряпкиным ей не подчинялись. Ее что, повысили?

– А я – должна? – глупо спросила Женя.

– Марченко, напомните этой парочке, что макет должен быть готов к понедельнику. Они на месте?

– Да-да, Олег Петрович. Они работают.

– Вы в этом уверены? – ядовито переспросил Хилый Босс.

– Конечно, – неуверенно промямлила Женя.

– Хорошо, – сказал Дубов. – Тогда передай им, что я посмотрю эскизы уже завтра.

Он отключился.

Женя положила телефонную трубку и только сейчас сообразила, что в левой руке судорожно сжимает ключ от дубовского кабинета. Быстро сунула его в карман брюк.

Из кабинета главбуха опять послышались разухабистые, подогретые спиртным, голоса.