Белый Пилигрим

С зеркалом стало происходить что-то странное. Мое изображение вдруг подмигнуло мне и начало обволакиваться зеленоватой дымкой. В ней проскакивали длинные желтоватые искры, их становилось все больше, и вскоре они стали заплетаться в какую-то прихотливую сеточку, живую паутину, непрерывно подергивающуюся и меняющую свои очертания. Отраженные в зеркале черты моего лица, еще не затянутые этой дымкой и сотканной из длинных желтых искр паутиной, вдруг исказились мучительным сомнением, разорвался рот… И оттуда вырвалось белое облако — кипенно-белое, словно молоко, а не как выдыхаемый на зимнем морозе пар. Мой двойник засмеялся и, протянув руку, смял загустевшее белое облачко, как пачку ваты. Отражение хмыкнуло и начало таять. Когда же от моего двойника, ведущего себя столь возмутительным образом, остались только ворот рубашки, две руки и прядка полос над уже исчезнувшим лбом, правая рука неожиданно сжалась в кулак. Неуловимым движением этот кулак был выброшен вперед. Ох! Мне показалось, что меня настоящего треснули по башке чем-то вроде оглобли или еще каким предметом со сходными весовыми характеристиками! Я едва устоял на ногах, попятился и со всего маху растянулся на обеденном столе. Словно в замедленной съемке, падали на пол жаркое, плюшки, кулебяки, графинчики с водкой — один, другой третий. Как городки, разбитые меткой городошной битой, разлетелись кости объеденного гуся, вывалившись из перевернутого деревянного блюда.

— Так, — произнесли надо мной строгим голосом моей покойной бабушки. — Какое безобразие. Придется пока поставить в угол…

Я хотел было возразить, что я уже не в том возрасте, чтобы меня ставить в угол, это удел, скорее, Нинкин, нежели ее дядюшки. Но тут мне резко полегчало, и я понял, что говорит вовсе не моя бабушка, тем паче покойная, а Чертова. И в угол придется поставить вовсе не меня, а — зеркало. Я поднял голову со столешницы, буквально вырвав затылок из расплющенного мною пирога со сладкой и липкой начинкой, и, увидев, что сталось с зеркалом Истинного Зрения, присвистнул. По его поверхности пробежала сквозная трещина, и оно раскололось бы надвое, если бы не было оправлено в прочную дубовую раму. И — создалось такое впечатление, что его закоптили, что ли. Зеркало НИЧЕГО не отражало. Лично у меня оно вызвало не самую здоровую ассоциацию с черными очками, надетыми на глаза слепца. Я слез со стола, коснулся рукой затылка и немедленно прилип. Начинка в пироге липкая, вязкая… Наверняка у них тут не найдется хорошего шампуня, а? Я произнес, озираясь:

— Так… Совсем плохо, да? Если Нинка выходит чертенком, то я, если судить по этому зеркальному катаклизму, чуть ли не сам главный управитель адской канцелярии, герр Люцифер?

Чертова выглядела скорее озадаченной, чем разозленной. Она склонила голову к плечу и наконец ответила:

— Да нет, что ты. Какой там еще… Люцифер — не более чем категория, персонифицированное представление людей о природе зла, — отчеканила она, тут очень напомнив мне Макарку Телятникова, рассуждающего о происхождении и значении философского термина «демиург». Впрочем, сыщица тут же добавила более мягко: — Хотя, конечно, весьма поэтическое представление. Так что Люцифера не существует, если что.

Никогда не приходилось видеть ведьм с натуральными такими клыками, которые доказывают, что дьявола не существует в природе, причем делают это с употреблением научных терминов. Впрочем, какая Чертова ведьма? Вот тетя Глаша по кличке Лысая Мясорубка, это да… Между тем хозяйка дома продолжала излагать своим размеренным низким голосом:

— Впрочем, даже если бы Люцифер и существовал, то, отразись он в зеркале, оно не только бы не треснуло, а рассыпалось радужными бликами, засияло бы от радости, так сказать! Все-таки я, как бывшая ведьма, относилась к темным силам, а владыкой их символически считался как раз Люцифер. Вот… Это я утверждаю, так сказать, гипотетически. В порядке чистой теории. Так вот… Ладно, молодые люди. Вот я что хочу вам рассказать. Началось ЭТО лет пятнадцать назад. Нашего царя тогда звали Иоанном Федоровичем, а вовсе не Ураном II Изотоповичем, как он себя заставляет сейчас титуловать.

— Ураном Изотоповичем?