Белый раб

ЧЁРНАЯ ВЕНЕРА[52]
Ода

1

Огонь поэзии, сверкни
И мысль и ритм в меня вдохни,
Дай новой теме взлёт!
О ней Овидий [53] не мечтал,
В ней гений Сапфо[54] не блистал…
Но к ней мой путь ведёт,

2

Пусть дышит утро красотой,
Есть прелесть и во мгле ночной
Анголы берегов…
И чёрный облик красоты
Влечёт и взгляды и мечты…
Я всё забыть готов!

3

О, королевы чёрной власть!
Нас в плен к тебе уводит страсть,
В желанный, сладкий плен…
Где слиты нежная любовь,
Восторг, волнующий нам кровь,
И верность без измен.

4

Испанец гордый, пылкий галл,
Коварный сын шотландских скал
И злой, угрюмый бритт —
Бредут мужчины всех племён
Туда, где твой вознёсся трон,
Где власть твоя дарит.

5

У ног твоих покорно лёг
И Запад пленный и Восток
В тропической жаре…
И солнце, путник всех широт,
Твою победу признаёт,
Вставая на заре.

6

Ты в плен Америку взяла,
Когда на запад приплыла
Из Африки родной…
Снял рассвет, чуть веял бриз,
И волны драгоценный приз
Несли к земле чужой,

7

Чернее сажи твой наряд,
Дыханье — яблонь аромат,
Как луч зари — твой взор,
И пух и шёлк — твои уста,
Блистает скромно красота,
Как солнце из-за гор.

8

Клянусь, Венеры ты стройней,
Во всём соперничая с ней,
С богинею самой!
У ней белее кожи цвет,
Но разницы меж вами нет
Для нас во тьме ночной.

9

Лишь твой корабль сюда приплыл,
Всех охватил любовный пыл….
Непокорённых нет!
Долины, горы и луга —
Ты всем близка и дорога,
Все шлют тебе привет!

10

Виргинцы льнут к тебе толпой.
Из Каролины мчится рой
И юных и седых…
И даже — знает вся страна —
Есть и большие имена…
Но… умолчим о них!.

11

Богиня мерная моя,
Тебе подвластные края
В любви благослови!
Незыблем твой высокий трон.
Тобой одной наш мир пленён,
Царицею любви!

12

Я сам, в безумстве этих дней,
Уж изменил сестре твоей,
Но я — не ренегат!
Неблагодарность — страшный грех,
Но мне милей любых утех
Твой благодарный взгляд.

13

Не надо больше перемен!
Мне так желанен этот плен,
Что всюду и всегда
В оттенке, в облике любом
Останусь я твоим рабом
На долгие года.

14

Фибеей нежной улыбнись,
Иль хитрой Бенебой явись,
Иль Мимбней шальной,
Весёлой Кубой подмигни.
Иль скромность Кубшебой [55] храни —
Я всюду, вечно твой!

Последнюю строфу он повторил ещё раз, стараясь прочесть её как можно более выразительно.

— К этому припеву, — сказал он, — нисколько не уступающему стихам Томаса Мура,[56] могли бы присоединить свои голоса три четверти наших молодых людей, да и пожилые бы от них не отстали. И тем не менее добрая половина тех людей, которые ещё совсем недавно влюблялись в смуглых красавиц, начнут распространяться о расовой неприязни и, очень может быть, даже заведут разговор об ужасах смешения рас. Сколько же в нашем мире обмана, лицемерия и притворства!

Так как я ничего ему не отвечал, он продолжал.