Белый реванш

– Значит, типа она сама с вами пошла? А хороша была жопка. Упругая, как грудь моей старушки. – Кардан присел на корточки рядом с трупом и принялся обследовать карманы куртки. Его добычей была связка ключей и 17 баксов мелочью, вот и все, ни документов, ни кредитной карточки. Да и откуда им взяться у обитательницы трущоб? После дефолта 99-го года Америка практически забыла о существовании своих малообеспеченных граждан. Денег не было ни у кого.

– Сама, сама, – энергично кивал головой Гонщик, – все добровольно и по согласию.

– В натуре, это желтый мор! – неожиданно сделал вывод Айзек. Глоток виски произвел благотворное воздействие на его мозги. – Она уже вчера была больной. Помнишь, как глаза блестели?

– Так я думал, это от травки. Мать твою! Мы сдохнем! Мы все сдохнем! Сука, зараза, она нас убила! Мы все сдохнем! – визжал Гонщик. Его руки тряслись, глаза вылезли на лоб, по подбородку текла струйка слюны. Смотреть страшно.

– Никшни, поц! – рыкнул на него Кардан. – Она на сейшне вчера тусовалась?

– Ну, дык. Там и сняли.

– Выпить есть? – голос Кардана звучал тускло и безжизненно. Он полез в холодильник, но больше ничего там не обнаружил.

– Нет, это была последняя, – вздохнул Айзек.

Только что поднявшееся настроение упало ниже плинтуса. Стало ясно, что жизнь как была паршивой, так паршиво и заканчивается. Еще три-четыре недели, и его позовет к себе Большой Брат Иисус давать отчет о прожитых годах. А что он скажет Иисусу? Что пил, курил травку, снимал доступных бабенок, иногда грабил и приворовывал? Правда, в банду его не взяли, но от этого не легче.

Гонщик в это время тихо скулил в углу, сжимая башку ладонями. До него тоже дошло, что наступает конец. Желтый мор, так в американских трущобах называли лихорадку Шилдмана, шансов не дает, косит всех без разбору. Умрут все, кто находился рядом с больным или просто прикоснулся к нему на улице.

– Пошли, братва, – первым нарушил тягостное молчание Кардан, – будем гулять.

– А эта? – скосил глаза на труп Айзек.

– Пусть лежит, Бог забрал ее душу в райскую обитель. Нам сейчас нужны белые страстные цыпочки, крэк, герыч, хорошее виски, – оскалился Кардан, – или ты собираешься замаливать грехи в камере?

– Пошли! Будем гулять на собственных поминках, – с этими словами Айзек запустил руку под стол. Туда, где к столешнице был приклеен скотчем настоящий армейский нож.

– Эй, хватит ныть, черный брат! – Кардан опустился на пол рядом с Гонщиком и обнял его за плечи. – Мы все умрем. Такова наша скорбная доля. Но сначала насладимся вкусом жизни, не будем зарывать талант свой в землю, а пойдем и возьмем у «снежков» все, что они нам задолжали с тех самых пор, как Моисей водил народ свой по пустыне скорби. Воспрянь, черный брат, ибо последние будут первыми, а богатым не попасть в Царствие Небесное. Воспрянь, и пойдем с нами.

Когда нужно было, Кардан умел говорить красиво – его папаша был пастором.

Айзек вышел на улицу последним, хотел было запереть дверь, но одумался и плюнул на это дело. Все равно, это бесплатная муниципальная конура в древнем, обшарпанном, разваливающемся доме. Квартплату они с Гонщиком постоянно забывали платить, да и мэрия особо не настаивала. Можно было поджечь эту надоевшую хату, да бензина нет. Все равно сегодня он будет ночевать в чистой постели на пуховой перине в одном из особнячков на окраине Нью-Йорка.

– Йохо! – Айзек испустил дикий вопль, скатываясь вниз по ржавой перекосившейся железной лестнице. Гулять, так гулять! И пусть всем чертям будет тошно!

Первым делом они пошли на Дерьмовую улицу (аборигены Гарлема давно переименовали все улицы района на свой вкус и пользовались исключительно этой, не имевшей ничего общего с официальным генпланом топонимикой), там они встретили Джима, Большого Гоблина и Тухлого Майка. Кардан быстро объяснил братве, в чем дело. После громкого эмоционального обсуждения было решено собирать толпу и идти грабить магазины в дорогих районах.

Джим под одобрительные возгласы братвы перевернул мусорный бак и запустил пустую бутылку в чье-то окно. Раздался звон разбитого стекла, из окна высунулась толстая баба и заорала на парней. Айзек, не теряя времени, приспустил штаны и показал ей задницу. Сверху посыпались пустые бутылки и содержимое мусорных мешков. Уже через минуту вся улица гудела, как растревоженный улей. Опасаясь летящих из окон тяжелых предметов, хохочущие и кривляющиеся парни шмыгнули за угол.

– Во, блин, давно так не веселился. Я еще вернусь, уроды! – полуобернувшись, Гоблин погрозил кулаком.

– Вон Сморчок чапает! – Айзек ткнул пальцем в сторону пинавшего пустую банку на том конце улицы человека в ярко-красной бандане и футболке с портретом Клинтона.

– У него всегда есть шмаль!

– А у меня бабла нет.

– Дурак, сейчас последние Судные дни. Армагеддон наступает. Значит, все люди братья, и Сморчок обязан поделиться с нами травкой, как брат с братьями, – философствовал Кардан. – Побежали за ним.

Но Сморчок, к сожалению, задницей почувствовал, что денег ему не дадут, и шмыгнул в ближайший переулок. Гнаться было бесполезно.