Белый рыцарь

Пришло время получить ответы, и поскольку Кристиан и не пытался прийти к ней, значит, ей просто придётся отправиться к нему самой. Грейс набросила халат, затянув его поясом на талии, задула свечу и устремилась к двери.

В коридоре рядом с её комнатой было тихо и темно, двери спален леди Френсис и Элеанор давно закрыты на ночь. Когда высокие напольные часы в коридоре пробили четверть, Грейс при тусклом свете, проникающем через окна в коридоре, неслышными шагами потихоньку добралась до лестницы. Ступив на нижнюю ступеньку, она увидела слабый дрожащий свет от камина, пробивающийся из-под двери кабинета Кристиана. Прежде, чем войти, Грейс помедлила, уставившись на дверь и обдумывая, что она ему скажет. Он, наверное, в гневе и станет противиться её попыткам поговорить, но, сказала себе Грейс, она должна проявить твёрдость. Дальше так продолжаться не может.

Глубоко вздохнув, Грейс взялась за ручку двери, надеясь, что та не заперта. Медленно повернув ручку, она услышала щелчок, и дверь открылась. Грейс шагнула внутрь.

Кристиан сидел в кабинете у камина в кресле с крыльями [27], охватив ладонью стакан с бренди и безнадёжным взглядом уставившись в вялые языки пламени. Он снял сюртук и закатал до локтей рукава рубашки. Развязанный галстук свободно болтался у него на шее, а несколько верхних пуговичек рубашки были расстёгнуты. Волосы у него взъерошились от того, что он много раз проводил по ним пальцами за те несколько последних часов, что сидел здесь в темноте, не желая идти наверх, чтобы как-нибудь ненароком опять не поддаться желанию овладеть женой.

— Кристиан?

Внезапно услышав голос той самой женщины, которая являлась причиной его мучений, он резко обернулся. От стремительного движения бренди выплеснулось через край стакана Кристиану на пальцы. Он не слышал, как Грейс вошла. На какое-то мгновение Кристиан даже засомневался, уж не помутился ли у него окончательно рассудок, и не является ли образ жены просто игрой его воображения.

Но тут Грейс пошевелилась, и Кристиан понял, что она настоящая.

Стоя в тусклом свете угасающего камина, с вьющимися волосами, рассыпавшимися по плечам светлыми волнами, она выглядела такой дьявольски распущенной в своём белом девичьем халатике, застёгнутом до подбородка. Грейс шагнула вперёд — толстый шерстяной ковёр оттенял пальчики босых ног, — заправила тяжёлые волосы за ухо. И от одного этого простого жеста желудок Кристиана сжался, как это происходило всегда, когда он почти утрачивал разум и рассудок и был готов нарушить свой обет и снова затащить жену в постель. Он должен что-то сделать. Должен остановиться и не нарушать клятву в очередной раз. И чтобы возобладать над своим желанием, он пустил в ход единственное имевшееся у него оружие — гнев.

— Убирайся, Грейс, — почти прорычал Кристиан прежде, чем отвернуться к камину, ожидая, что она уйдёт, исчезнет, вернётся обратно так же, как пришла сюда. Он думал о ней всю ночь, думал о том, что есть в ней такого, что возбуждает в нём интерес, и об опасности, угрожающей сейчас её жизни из-за него, и об этой проклятой записке.

— Нет, Кристиан, на этот раз я не уйду.

Он сердито посмотрел на жену:

— Что вы сказали?

— Нам нужно поговорить.

Глаза Грейс светились решимостью, и, значит, её не удастся устрашить. Но Кристиан не был расположен разговаривать. К чему он был расположен, так это увлечь Грейс на ковёр и овладеть ею прямо перед камином, погрузиться в её доброту и надежды, и попытаться забыть ту муку, в которую превратилась его жизнь. И Грейс позволила бы ему, потому что, согласно её романтическим воззрениям, это означало бы, что он испытывает к ней привязанность — а Кристиан очень хорошо знал, что подобное невозможно. Привязанность подразумевает чувство. Чувство означает уязвимость. А уязвимость — это слабость, недостаток, жертвой которого он уже очень давно научился никогда не становиться.

Исход мог оказаться смертоносным.

— Возможно, в другой раз, мадам. Сейчас я занят.

И снова он ожидал, что она уйдёт.

И снова она не уходила.

— Что я такого сделала, Кристиан, чем вызвала у вас столь сильное неудовольствие? Вы, очевидно, сердитесь на меня. Это оттого, что я пригласила на сегодняшний ужин вашего деда? Вы должны знать, у меня были только самые добрые намерения.

— Ничего доброго не может быть там, где замешан мой дед.

Грейс подошла на шаг ближе.

— Я не знаю, что стало причиной ненависти, которую вы к нему питаете. Но мне хотелось бы знать. Возможно, тогда я смогла бы понять её. Мне известно только, что это как-то связано со смертью вашего отца.

Взгляд Кристиана потемнел.

— Что он вам сказал?

Он убьёт старого ублюдка, если тот посмел…

— Ваш дед мне ничего не говорил. Это миссис Стоун сказала, что разрыв с дедом случился тогда же, когда вы потеряли отца.

Глядя в огонь, Кристиан пробормотал:

— Слуги должны бы лучше помнить, кто платит им жалованье и, исходя из этого, держать язык за зубами.

— Я спросила её, Кристиан. Она не по собственному почину выложила мне эти сведения. Я спросила её только потому, что хотела помочь вам.