Белый Шанхай

Как вести себя с ней? Как с ровней? Или не терять достоинства белой леди? Уму непостижимо: Нина полтора года жила в Шанхае и, если не считать Китти, слуг и продавщиц, еще ни разу не разговаривала с китаянкой.

Мимо с грохотом носились автомобили, на пристани кули выгружали бочки, на стройке нового здания таможни забивали сваи. Нина в нетерпении крутила на плече зонт от солнца и вглядывалась в лица прохожих. Ей уже не верилось, что из ее затеи выйдет что-то хорошее: Бинбин либо откажется позировать для календарей, либо запросит огромную сумму.

— Здравствуйте! — наконец послышался женский голос.

У Бинбин было круглое лицо, тонкий рисунок бровей и нежно-розовые губы. Две черные пряди выбивались из-под шляпки и завивались в колечки под ушами.

Нина не знала, то ли подавать ей руку, то ли нет. Может, это не принято? Тони говорил, что китайцы не терпят прикосновений чужих людей.

— Давайте пойдем в парк и обсудим наши дела? — предложила Нина.

Бинбин смерила ее недоумевающим взглядом:

— Собакам и китайцам вход в городские парки воспрещен — они существуют только для белых людей.

Нина сконфузилась: Бинбин наверняка подумала, что ее специально хотели унизить.

Перейдя через дорогу, они молча пошли вдоль набережной, но Бинбин, слава богу, придумала, как прервать затянувшуюся паузу:

— Я почти ничего не знаю о России. Это удивительно: у наших стран такая протяженная граница, но даже образованные китайцы вряд ли назовут больше трех русских городов.

— У нас тоже мало что знают о Китае, — осторожно отозвалась Нина. У нее немного отлегло от сердца: кажется, Бинбин не обиделась на нее.

Они начали рассказывать друг другу, что китайцы думают о русских, и что русские — о китайцах.

— Вы не показываете, что у вас на уме, — произнесла Нина. — Совершенно непонятно: то ли вы не хотите разговаривать с нами, то ли что-то скрываете, то ли вовсе ничего не чувствуете.

— В Китае неприлично выставлять себя на всеобщее обозрение, — объяснила Бинбин.

— Наверное, белые кажутся вам страшно невоспитанными?

— Мы понимаем, что вы другие.

Когда Нина завела речь о китайском кинематографе, ледок окончательно растаял.

— До выхода нашего фильма я думала, что эта история никого не заинтересует — у каждого дома такое «кино», — рассказывала Бинбин. — Но многие узнавали в героях себя или своих дочерей, и те, кто никогда никому не сочувствовал, вдруг осознавали, каково это — быть вещью с бьющимся сердцем. Искусство — это единственное, что заставляет тирана посмотреть на мир глазами жертвы и усомниться в своей правоте.

Нина никак не ожидала услышать такие рассуждения от китайской девушки. Ей даже сделалось не по себе: вдруг ее задумка покажется Бинбин слишком приземленной? Ведь календари с хорошенькими актрисами вряд ли могли считаться настоящим искусством.

Но когда Нина описала свою идею Бинбин, та аж просияла:

— На этом наверняка можно заработать! Цветной плакат — единственное украшение в доме бедняка, а сколько этих бедняков в Китае?

Бинбин попросила всего пять долларов в день: оказалось, что шанхайские киноактеры не были избалованы высокими гонорарами.

— Договорились! — воскликнула Нина и на радостях стиснула ладонь Бинбин.

Та не только не отшатнулась, но и ответила ей крепким рукопожатием.

6

Случилось чудо: Нина получила весточку от Клима и окончательно воспрянула духом. Жив! Пусть их разделяли сотни миль, пусть будущее было до крайности неопределенным, но Нина уже не смела жаловаться на судьбу.

Обмениваясь телеграммами, полными иносказаний и намеков, они договорились, что Клим тайком вернется в Шанхай, а потом они переедут в другой город. Для этого нужны были деньги, и Нина с головой ушла в дела издательства.

Под мастерскую она сняла небольшой домик на Бабблинг-Уэлл-роуд. В качестве моделей Бинбин пригласила подруг, и Нина усадила художников за работу.

Времени на рисование было в обрез: торговцы календарями съезжались в Шанхай в ноябре и собирались в чайной «Павильон зеленого лотоса», чтобы посмотреть образцы и назначить цены, исходя из продаж предыдущего года.

Художник Шао, ворчун и пессимист, сказал, что десять лет назад кто-то уже пытался продавать календари с китаянками, изображенными на европейский лад, но дело не пошло.

— Мы только время зря теряем, — бормотал он, пожевывая конец тонкой кисточки.

Бинбин сердилась на него:

— Времена меняются! На премьеру моего фильма людей приходилось заманивать: в жару им обещали полотенца, смоченные в ведре со льдом, а первую катушку крутили бесплатно. До нас никто не делал ничего подобного, но мы попробовали и добились успеха! Продолжение фильма хотели смотреть все!

Нине было приятно, что Бинбин вступается за ее детище: ей хотелось видеть в ней не только наемную сотрудницу, но и подругу. Их многое сближало, но различий и разногласий тоже хватало. Нина мечтала об открытости, страсти к работе и посиделках до полуночи за разговорами по душам. А Бинбин хотелось предсказуемости и гарантированного обеда в двенадцать часов. Было совершенно непонятно: она старается угодить хозяйке или для нее действительно важен успех предприятия?