Белый Шанхай

– Я ее знаю. Мы приплыли в Шанхай на одном пароходе.

Ада спрятала деньги в сумочку, но потом переложила в карман.

– Сумку вырвать могут, – пояснила она и, помахав Даниэлю, пошла к калитке.

Он не выдержал и рассмеялся: девочки, скрывающие неуверенность за нахальством, – это такая прелесть! Интересно, сколько потребуется денег, времени и комплиментов, чтобы влюбить ее в себя?

Вернувшись в дом, Даниэль позвонил Нине:

– У вас есть на примете художник, который мог бы нарисовать этикетку к чаю?

– Конечно. А что именно надо изобразить?

– Одну девицу. Я пришлю ее вам, хорошо?

– Разумеется.

3

Ада торжествовала: все складывалось замечательно – война кончилась, Шанхай остался невредим, Митя ушел. Он до смерти надоел ей глупыми вопросами: «А что такое „Виктрола“? А что за дух там внутри сидит и поет?»

Но самая главная удача – сто пятнадцать долларов ни за что ни про что. При мысли о том, что мистер Бернар в нее влюбился, Ада едва могла удержаться от хохота. Самое главное – не терять голову: он женат, и рассчитывать на что-то серьезное не стоит. Держать его на расстоянии и постараться вытянуть из него как можно больше. Только бы Эдна ничего не узнала!

Хорошо бы скопить на билет в Америку. Но говорят, там приняли новый закон и теперь нельзя, как раньше, приехать и пройти регистрацию. Введены специальные квоты на эмигрантов каждой национальности. Если не проходишь по квоте – поворачивай назад. Так что все равно надо прорваться в американское консульство и потребовать, чтобы они выправили паспорт – как дочке американского гражданина.

Какое счастье, что мистер Бернар направил ее к Нине Купиной! Надо спросить, во сколько обойдутся ее услуги.

Ада подвила плойкой волосы, отгладила платье, пришила сначала один воротничок – отпорола: недостаточно наряден. Пришила второй – глупо: как гимназистка. Третий порвался. В результате пошла вообще без воротничка, только косынку накинула на плечи и в волосы астру воткнула. Даниэль тоже хорош – отправил делать портрет, а денег на новое платье не дал. Ну и будет ему чай «Нищая принцесса».

Мастерская Нины Купиной помещалась в одноэтажном доме. За ним тянулось серое здание без окон – склад.

Ада объяснила привратнику, что у нее встреча с хозяйкой, и ее проводили внутрь. Коридор, выщербленная плитка на полу. Одна дверь была раскрыта, там за мольбертами сидели китайцы – как в художественной школе.

В кабинете Нины Васильевны пахло типографской краской. Все стены были увешаны пестрыми картинками: азиатские девушки – с веерами, кошками и всевозможными пузырьками в руках.

Нина Васильевна рассматривала папку с рисунками. Рядом с ней сидела модно одетая китаянка.

– Этот парень работал на «British American Tobacco», – объясняла она по-английски, – занимался сигаретными пачками и вкладышами.

– А почему оттуда ушел?

– Его выгнали. Начальник подумал, что он продает их секреты то ли китайской табачной фабрике, то ли одной из независимых студий. Сейчас каждый второй использует их технику «втирай и расписывай».[53]

Нина Васильевна усмехнулась:

– Думаю, его надо брать, но сажать отдельно от всех. Или пусть дома работает, а нам приносит готовые плакаты.

Ада в смущении стояла на пороге. Тут серьезные дела делаются, каких-то художников нанимают. Ей вновь стало стыдно за свое бедное платье.

Нина Васильевна подняла глаза. Встала и поманила Аду за собой:

– Идем.

Даже не поздоровалась.

«Я ей не нравлюсь, – в испуге подумала Ада. – Наверное, потому, что ее Клим так долго жил в моей комнате. Она хоть и не любит его, но ей все равно обидно. Эх, не будет она мне паспорт выправлять!»

В большой комнате, загроможденной мебелью и вешалками с платьем, их ждал вертлявый смуглый парень с лоснящимися мелкими кудрями.

– Разберись с ней, – велела Нина Васильевна и вышла.

Бóрис – так звали парня – несколько раз обошел вокруг Ады, поцокал языком и потащил ее к большому зеркалу вроде тех, что бывают в театральных гримерках.

– Садись на стул и повернись ко мне. Будем делать из тебя лебедя.

На его переднике имелось множество карманов, откуда он ловко выхватывал то кисточку для пудры, то карандаш для глаз.

– Посмотри наверх… Так, теперь вот сюда, мне на ухо. Отлично!

Ада настолько оробела, что не смела пошевелиться. Спина у нее затекла, нос чесался. Борис провел пуховкой по ее лицу и развернул стул к зеркалу:

– Хороша? А?

Ада сощурилась, чтобы получше рассмотреть себя. Из зеркала на нее глядела киноартистка.

– Это вроде и не я совсем.

Борис расхохотался:

– А нам не нужна ты, нам нужна принцесса. Теперь будем фотографироваться.

Когда Ада вернулась назад в контору, был уже полдень. Нина Васильевна говорила по телефону:

– Календари уже пришли. – Она сделала знак Аде подождать. – Да, вся партия тут, на складе. – Нажав на рычаг, снова с кем-то соединилась: – Как Китти? Хорошо? Живот не болит? Отлично. Дома буду к ужину.

Нина Васильевна повесила трубку. Теперь она уже не казалась такой суровой.

– Закончили?

Ада принялась рассказывать, как Борис терзал ее целый час. Он сделал снимков тридцать, не меньше. Это сколько денег потребуется, чтобы их все проявить и распечатать?