Белый Шанхай

Нина – единственная из всех – догадалась об этом. Мужчине всегда труднее: ему нельзя бояться и искать сочувствия. Ему нельзя приходить в ужас от того, что еще вчера дикарь с револьвером мог оборвать его жизнь, а потом спокойно доесть рис и завалиться спать – нечесаной башкой в попону.

Колыхались занавески, по насыпи бежала тень от поезда, а в небе неподвижно стояли перистые облака – до самого горизонта.

Даниэль отлично говорил по-русски – господи, какая прелесть!

– Где вы выучили язык? – спросила Нина.

– В Петербурге. Когда я окончил гимназию, отец дал мне денег и отправил путешествовать. Я поехал в Россию.

– Понравилось?

– Мне было интересно. Наверное, нигде в мире не было такого удивительного сочетания раннего Средневековья и высочайшей цивилизации.

Нина вздохнула:

– После большевиков от цивилизации не осталось камня на камне.

– Не соглашусь. Советский строй – это новый виток развития. Его можно оценивать по-разному, но это отнюдь не деградация. Я возвращался в Китай через Россию, на несколько дней останавливался в Москве, – и знаете, что показалось мне любопытным? Главная особенность большевиков – это стремление не к деньгам, а к власти в чистом виде. Поэтому они будут сильнее тех, кто стремится и к власти, и к деньгам: одной точкой давления меньше. Такие люди хотят изменить общество и мечтают не о сундуке с золотом, а о памятнике на главной площади. Это особая порода – вожаки, готовые на собственном горбе тащить народ к счастью, если понадобится – силой. Согласитесь, это что-то новенькое.

– Не соглашусь. То же самое вытворяли все религиозные фанатики – от крестоносцев до пуритан.

Они спорили с горящими глазами. Даниэль был человеком много и жадно читающим. Он испытывал удовольствие от совместного думания. Его волновали политика, философия, история. Торговля чаем была для него искусством, приносящим доход.

– Пятьдесят лет назад почти весь чай, поставляемый в Британию, шел из Китая, – рассказывал Даниэль. – Большие фирмы скупали урожай на корню, без проб, и мелкие торговцы, лишившись заработка, незаконно вывезли чайные деревья в Индию. Доставка оттуда обходится дешевле, поэтому китайский импорт сократился до трех процентов. Но в эти проценты входят такие сорта, которые невозможно вырастить больше нигде.

– Научите меня пить чай? – спрашивала Нина.

– Непременно.

Даниэль знал невероятно много об искусстве Китая и Японии. Он мог часами рассказывать о способах выделки фарфора, о разведении садов, о древней поэзии и рисунках тушью. Он был человеком настолько редкой породы, что Нине хотелось одернуть себя: так не бывает.

Если ей доводилось встретиться с Климом в вагоне-ресторане или в коридоре, она торопливо отводила глаза и пыталась как можно скорее исчезнуть.

Перед сном по привычке Нина надевала шелковый халат с маками – чтобы идти умываться, но тут же снимала его. Это была улика, которую следовало убрать с глаз долой.

Ложилась в скользкую от крахмала постель, долго прислушивалась к стуку колес. Счастье духовной близости сменялось физической тоской. Нине хотелось, чтобы ее целовали, – ощущение было настолько ярким, что она переносила его как боль.

Представить своим любовником Даниэля с его обгорелым лицом было невозможно.

Клим… Нина не подозревала, насколько она соскучилась по нему. По сладкому обмиранию, когда он касался губами кромки волос на затылке. Сердце ухало, как в шахту, от одного воспоминания. В груди – хрустальная пустота.

Если позвать его, он придет, будет сидеть в углу со скрещенными руками, жгуче смотреть из-под челки, а потом, конечно, не выдержит. И все будет так, как надо.

Нельзя использовать человека, а утром бросать его ради роскошного мудрого чудовища.

Нина вспоминала рассказы Даниэля. Ей казалось, что она знает его очень давно – настолько им было легко друг с другом. Мистер Бернар был лучшим из собеседников, а разговор с умным человеком – одно из высших наслаждений на земле.

Двойственность, в которой стыдно признаться самой себе. Мучительная, не дающая уснуть страсть к мужу и злодейские мечты о чужаке, лицо которого скоро станет таким, как на фотокарточке в конторе Тони Олмана.

«Мистер Бернар несвободен. У него есть жена. Помни об этом».

Когда поезд подъехал к Северному вокзалу, Нина была уверена, что Даниэль дал ей карт-бланш на все: за два дня пути они стали друзьями, ценящими и понимающими друг друга. Волнение, как перед битвой: хочется пританцовывать, гусарствовать, щеголять остроумием…

Даниэль сказал: «Надеюсь, мы скоро встретимся» – у Нины мурашки пошли по коже. Она помахала ему рукой, пошла, покачивая бедрами, по платформе, зная, что он смотрит ей вслед. И тут же заметила в толпе Клима.

Он все понял.

Не надо сочувствовать, утешать и объясняться: этим сделаешь только хуже. «Я больше не буду тебя мучить. Я тебя отпускаю».

3

Когда Нина сказала Тамаре, что вскружила Даниэлю голову, она выдала желаемое за действительное.

Бернар не позвонил ей ни на следующий день, ни через неделю. В газете Нина прочитала о банкете в его честь, на который их с Иржи не позвали.