Белый шарик Матроса Вильсона (Сборник)

Так или иначе, была здесь загадка, и в мае Цезарю пришло в голову разобраться, в чем там дело. И Витька волей-неволей отправился с ним. Днем на эстраде и вокруг было пусто. В солнечном тепле порхали желтые бабочки. Пахло гнилыми досками. Никакого волшебства на сцене, конечно, не обнаружилось. Только одно открытие сделали они — сцена была вертящаяся: посреди квадратной площадки, вровень с ней, — дощатый вращающийся круг. Механизм, как ни странно, оказался хорошо смазанным. Встаешь на кромку круга, толкаешься ногой, и он послушно, с мягким урчанием подшипников катит тебя, как карусель.

Витька и Цезарь порадовались неожиданному аттракциону, покатались. Витька даже забыл о неуютности, которую всегда ощущал здесь после того ноябрьского вечера. А Цезарь вообще радовался, как дошколенок. Только на каждом обороте он почему-то ойкал и подпрыгивал.

— Ты чего скачешь?

— Тень по ногам щелкает. Как резинка…

Витька был в джинсах, а Цезарь уже по-летнему, в шортиках. И смешно потирал друг о дружку цыплячьи незагорелые ноги.

Неужели правда щелкает тень?

Темная полоса тянулась через площадку от железной стойки до центра круга. Витька повел над ней ладонью. И — будто лопнула тугая бумажная ленточка.

— Странная тень… Чек, это и не тень вовсе. Солнце-то вон где! А это… так, полоска.

— А почему она не движется, когда вертится круг?

— А правда… Но если тень, то… не солнце ее делает.

— А что?

— Не знаю… Что-то…

— Витька, смотри. Это была бы нормальная тень, если бы посредине круга стоял шест. Как раз от него. Как на солнечных часах. Смотри, здесь и цифры были!

На краю дощатого диска и правда краснели остатки стершейся краски. Приглядишься — следы чисел и линий…

— Но ведь никакого шеста нет! Вот, пусто! — Витька скакнул на центр круга. Цезарь за ним…

И здесь, в середине круглой площадки, на них упала особенная, очень прозрачная тишина. И в этой тишине отовсюду, не мешая друг другу, зазвучали голоса и звуки:

«Московское время девять часов пятнадцать минут…»

«Внимание, «Сфера»! Эксперимент «Дельта» имеет своей особенностью…» (Это Скицын в радиорубке!)

«Уважаемые господа! Особая комиссия муниципалитета Реттерберга извещает, что лица, лишившиеся биоиндексов, должны получить магнитные регистрационные карточки не позднее…»

«Сашка, негодник! У тебя экзамены на носу, а ты!..»

«…А ежели ты, воевода, со своими сотнями встанешь в Каменном урочище, им и совсем не пройти…»

Витька присвистнул. Цезарь смотрел на него с веселым непониманием.

— Узелок, — сказал Витька. — Ерстка…

— Что?

— Если рассматривать с точки зрения теории Кристалла, здесь какой-то узелок на ребре граней. Аномалия.

— Спасибо, очень понятно, — слегка обиделся Цезарь.

— Не очень… Это вообще непонятно. Но Скицын и Румянцев предсказывали, что такие штуки могут быть. Сбегание волн разных граней в одной точке… Причем из разного времени… Смотри, тень на девятке. А если… — Витька отбежал на край. Толкаясь пяткой, повернул круг так, что тень легла на стертое число двенадцать.

— Витька, часы!

В центре круга отчетливо слышалось, как бьют башенные часы неизвестных городов. В какой-то приморской крепости ухнула полуденная пушка.

«Уважаемые граждане Вест-Федерации! Двенадцать часов. Служба погоды сообщает, что осадков не ожидается…»

«…Орбитальная станция «Марс-двадцать два». Информация для рейсовых грузовых судов: сектор номер четыре закрыт в связи с археологическими изысканиями. Внимание…»

А сквозь голоса — равномерное, редкое и знакомое «щелк… щелк… щелк…», отдающееся в глубине большого колокола.

— Маятник, — прошептал Цезарь. Потому что уже был один раз у Башни.

…Потом они приходили сюда еще несколько раз. И теперь шли снова, потому что этого хотел упрямый Цезарь.

— Чек… А почему твой отец сказал, что если ты со мной, то он не беспокоится? Ведь после того случая, осенью… казалось бы, он должен наоборот…

— Почему же наоборот? — Чек глянул ясными, удивленными глазами. — Он меня сперва отругал, а потом говорит: «Скажи спасибо Виктору, которого ты втянул в эту авантюру. Ведь он мог сразу уйти в свой прямой переход, а ему это в голову не пришло, тебя спасал, дурня…»

— Как это я мог уйти? — изумился Витька. — Без тебя, что ли?

— Я понимаю… Ну, папа про это и говорил.

— А почему он сказал, что ты втянул меня в авантюру? Ведь это я тебя…

— Да? — очень удивился Цезарь. — Я всегда был убежден, что наоборот…

Они выбрались к эстраде, где, как всегда, было пусто и тихо. Темная черта — «тень от ничего» — лежала на досках.

— Во сколько он орал? — деловито спросил Цезарь. — В шестнадцать по вашему? Значит, в двенадцать пятьдесят по Реттербергу… Вот так… — Он, толкаясь сандалией, подвел под черту стершееся число 13, потом слегка отодвинул назад. И отбежал к центру диска. Витька стоял уже там.

Сначала был слышен один маятник. Он равномерно разбивал прозрачную тишину редкими толчками (и в колоколе у Башни отдавалось эхо). Потом зашелестели, захлопали крылья, и отчетливо, будто в соседних кустах, закричал петух.

Цезарь сказал озабоченно:

— Он не сам по себе. Он кричит так, когда Филипп командует: «Голос!»

«Пожалуй…» — хотел сказать Витька. Не успел.