Белый шарик Матроса Вильсона

А когда он разожмурился, увидел, что маленький Генка Янченко прыгает на одной ноге, а другую трет сзади ладошкой. Стасик сразу сообразил, что искра от капсюля подло клюнула Генчика в беззащитное место между чулком и кромкой твердых коленкоровых штанишек. Ой-ей… Генчик-Янчик был среди третьеклассников самый смирный и безобидный. Стасик тоже не из бойких, и он вовсе не хотел делать Генчику никакого вреда. Просто думал пошутить, когда бахнул капсюлем у него за спиной!

Стасик все это и собрался объяснить. И конечно, они с Генчиком тут же помирились бы и даже посмеялись — вместе со всеми, кто сбежался на выстрел (а народу в школьном коридоре было полно, потому что дежурные в классы еще не пускали). Но рядом оказалась длинная, как пятиклассница, Сонька Лапина — она всегда воюет за справедливость, где надо и где не надо.

— Чё на маленького! — заорала она своим басом и замахнулась на Стасика здоровенным портфелем. Стасик, разумеется, успел присесть, и портфелем вляпало не ему, а второгоднику Бусыгину. По уху! Но Бусыга на Лапу не кинулся. Он вмиг смекнул, кто тут главный виновник. И дал ему такого упругого пенделя, что Стасик, не успевши разогнуться, пролетел сквозь толпу…

И головой врезался в бок Берты Львовны, грозной учительницы четвертого «А».

Берта была как башня с линкора, она даже не шелохнулась. Но из-под мышки у нее вылетели указка и классный журнал. Стасик ойкнул и хотел их поднять, но Берта ухватила его за ворот.

— Это еще что? Ослеп?

— А чего! Если толкаются… — заныл Стасик.

— Кто толкается? Где?

— Врет он все! Он сам пистоном стреляется, маленьких пугает! — возгласила Сонька. Она была такая бесстрашная, что не боялась оказаться ябедой.

— Кто стреляется? Ты стреляешься? — И повлекла Берта Львовна третьеклассника Скицына в учительскую. — Нина Григорьевна, получайте вашего партизана! Пальбу в коридоре устроил и мне прямо в печенку… Ох, не могу…

Нина Григорьевна обычно была вовсе даже не строгая. А главное — своя, привычная. В другой раз она быстренько отругала бы Стасика и — «марш в класс». Но сейчас она то ли по правде вообразила, что Стасик Скицын из чего-то выпалил Берте Львовне в печенку, а может, просто с утра поругалась с мужем или узнала про всякие дела своего сына-семиклассника Вовки, который учился в соседней семилетке… В общем, взвилась она и запричитала:

— Да это что же такое! Второй день учатся, и уже проходу нет! Дальше-то что будет?! Совсем из школы бежать?.. Нет уж, голубчик, убирайся из школы сам и без мамы не появляйся! — И в открытую дверь: — Тетя Лиза, проводите этого стрелка за порог, и чтобы его близко не было, пока мать не приведет!..

Техничка тетя Лиза, крепкая и решительная, перехватила Стаськин воротник и вмиг выставила несчастного Скицына за двери родной начальной школы номер три. И затрясла у него за спиной колокольчиком. Словно не просто созывала всех со двора и улицы в классы, а злорадствовала: «Люди-то учиться идут, а ты, Скицын, хулиган и прогульщик!»

Стасик ошарашенно остановился на тротуаре. Просто непостижимо, как за две минуты может столько всего свалиться на человека. Будто вихрь какой-то или лавина! Нежданно-негаданно…

Всякое за два учебных года случалось со Стасиком Скицыным, но чтобы вот так, с треском из школы и «без мамы не появляйся»… За что? Будто он противотанковую мину взорвал! Все стреляют — и пистонами, и хлопушками, и пульками из резинок, надетых на пальцы, и не только в коридоре, но даже на уроках. А виноватым оказался бедный Скицын, который тише и примернее многих.

Стасик перешел булыжную мостовую и побрел вдоль деревянной решетки Андреевского сада. Прочь от своей школы — такой привычной, уютной, с красным кирпичным низом и деревянным вторым этажом, где блестят большущие, чисто промытые стекла, и со свежим ярким кумачом на воротах: «Добро пожаловать!» Ага, «добро пожаловать… с мамой»…

Мама, конечно, все поняла бы. Ну, ругнула бы Стаську для порядка, вздохнула и пошла бы в школу. Да только сейчас пойти она не может. И расстраивать в эти дни ее никак нельзя. Дней через десять, а то и через неделю предстоит маме отправляться на «Калужку» — в белый одноэтажный дом на Калужской улице, где с давних пор появляются на свет почти все дети города Турени… И Стасик появился там же — девять с половиной лет назад… Ох, лучше бы уж не появляться…

Да, но что же в самом деле теперь предпринять? Безысходность какая-то. Зареветь бы, да все равно бесполезно.

Но, конечно, полной безысходности не было. Позади унылых и беспомощных мыслей шевелилась уже спасительная догадка. Вечером надо все рассказать Юлию Генриховичу. Пусть он завтра в свой обеденный перерыв зайдет вместо мамы в школу. Стасик чувствовал, что в этой беде отчим будет на его стороне. В свои давние детские времена Юлий Генрихович тоже выкидывал в гимназии разные фокусы и до сих пор любил об этом рассказывать.

Лишь бы он пришел домой трезвый… Впрочем, до зарплаты далеко, и к тому же он, как и Стасик, старается теперь не расстраивать маму.