Белый шум

Сестра Герман-Мари в последний раз проверила, хорошо ли наложена повязка. Я сидел лицом к изображению Кеннеди и Папы Римского в раю. Втайне я восхищался этой картиной. Она поднимала настроение, помогала воспрянуть духом. Президент и после смерти бодр. Папа так и лучится добродушием. А вдруг все это правда? Вдруг они действительно встретились где-нибудь в заранее назначенном месте, на фоне пушистых кучевых облаков, – встретились и пожали друг другу руки? Вдруг все мы встретимся, словно в какой-нибудь эпической поэме о меняющих облик богах и простых смертных, встретимся на небесах, окрепшие и просветленные?

Я спросил у своей монахини:

– Каково в наши дни мнение Церкви о рае? Тот ли это рай, как здесь, на небесах?

Она обернулась и взглянула на картину.

– Вы что, за дурочек нас держите?

Столь резкий ответ меня удивил.

– Тогда что же такое рай, по мнению Церкви, если не обиталище Бога, ангелов и душ тех, кто спасен?

– Спасен? Что значит спасен? Только круглый дурак придет сюда болтать об ангелах. Покажите-ка мне ангела. Сделайте милость. Я хочу посмотреть.

– Но вы же монахиня. А монахини во все это верят. Когда мы видим монахиню, у нас поднимается настроение. Забавно и приятно вспомнить о том, что кто-то еще верит в ангелов, в святых, во все эти предания.

– Неужели вы во все это верите, дурья голова?

– Не важно, во что я верю. Главное – во что верите вы.

– Это правда, – сказала она. – Неверующим нужны верующие. Им ужасно хочется, чтобы кто-то верил. Но покажите мне святого. Дайте хоть один волосок с тела святого.

Она наклонилась ко мне – каменное лицо, обрамленное черным покрывалом. Мне стало немного не по себе.

– Мы здесь для того, чтобы заботиться о больных и раненых. И только. А если хотите поболтать о рае, лучше найдите другое место.

– Другие монахини ходят в платьях, – рассудительно сказал я. – А вы здесь по-прежнему носите старую форму. Рясу, покрывало, старомодные башмаки. Вы должны верить в древние предания. В привычные рай и ад, в католическую мессу. В то, что Папа Римский непогрешим, а Бог создал мир за шесть дней. В великие древние догматы. В то, что ад – это пылающие озера, крылатые демоны.

– Неужели непременно надо приходить сюда с улицы, истекая кровью, и рассказывать мне о сотворении мира за шесть дней?

– На седьмой Он отдыхал.

– Неужели непременно надо болтать об ангелах? Здесь?

– Конечно здесь. Где же еще?

Озадаченный, обескураженный, я чуть не сорвался на крик.

– А почему не о воинствах небесных, что пойдут в бой, когда наступит конец света?

– Почему бы и нет? Зачем же вы тогда стали монахиней? Зачем у вас висит эта картина?

– Это для других. Не для нас.

– Но это же курам на смех! Что еще за другие?

– Все остальные. Все, кто всю жизнь верит, будто по-прежнему верим мы. Наша главная обязанность – верить в то, чего больше никто не принимает всерьез. Если полностью отказаться от подобных верований, род человеческий погибнет. Вот зачем нужны мы. Ничтожное меньшинство. Чтобы олицетворять привычные вещи, старые догмы. Веру в дьявола, ангелов, рай, ад. Весь мир рухнет, если мы перестанем притворяться, будто во все это верим.

– Притворяться?

– Конечно притворяться. Вы что, за дурочек нас принимаете? Убирайтесь отсюда.

– Вы не верите в рай? Вы – монахиня?

– Если не верите вы, с какой стати должна верить я?

– Если бы верили вы, может, и я бы поверил.

– Если бы верила я, вам бы не пришлось.

– Вся эта путаница мыслей, привычные причуды и выверты, – сказал я. – Вера, религия, вечная жизнь. Великие заблуждения, издревле свойственные человеку. Вы хотите сказать, что не принимаете их всерьез? Ваше самопожертвование – это лишь притворство?

– Наше притворство – настоящее самопожертвование. Кто-то должен делать вид, что верит. Даже исповедуй мы истинную веру, истинную религию, наша жизнь отнюдь не была бы глубже и осмысленнее. Мир утрачивает веру, и потому именно сейчас людям очень нужно, чтобы верил хоть кто-нибудь. Мужчины с безумным взором, живущие в пещерах. Монахини в черных одеяниях. Монахи, давшие обет молчания. Верить вынуждены мы. Глупцы, дети. А те, кто отказался от веры, просто не могут не верить в нас. Они убеждены, что отказ от веры – правильный поступок, но в то же время понимают, что вера не должна исчезнуть бесследно. Ад – это место, где никто не верит. Всегда должны быть верующие. Глупцы, слабоумные, те, кто слышит голоса, кто говорит на языках всякую околесицу. Мы – ваши безумцы. Мы посвящаем свою жизнь тому, чтобы сделать возможным ваше безверие. Вы убеждены, что поступаете правильно, но в то же время не хотите, чтобы все были с вами согласны. Без глупцов нет истины. Мы – ваши дуры, ваши сумасшедшие, которые встают чуть свет читать молитвы, зажигают свечи, просят у изваяний крепкого здоровья, долгой жизни.

– Вы прожили долгую жизнь. Возможно, это помогает.

Она оглушительно расхохоталась, показав зубы, истлевшие почти до прозрачности.

– Скоро все это кончится. Вы лишитесь своих верующих.

– Выходит, все эти годы вы молились неизвестно за что?

– За весь мир, тупица.

– И ничто не уцелеет? Смерть – это конец?