Белый шум

Полицейские и раньше иногда обращались к Адели Т. за советом и благодаря ей нашли тела двух человек, насмерть забитых дубинками, одного сирийца в холодильнике и тайник с помеченными банкнотами на сумму в шестьсот тысяч долларов, хотя, как сообщается в заключении, в каждом из этих случаев полиция искала что-то другое.

Американская тайна все непостижимее.

14

Сгрудившись у окна в маленькой комнатке Стеффи, мы любовались пленительным закатом. Отсутствовал только Генрих – вероятно, он либо скептически относился к невинным коллективным развлечениям, либо считал, что в нынешних закатах есть нечто зловещее.

Спустя некоторое время я, сидя в постели в банном халате, занимался немецким. Я бормотал под нос слова и задавался вопросом, удастся ли на весенней конференции ограничить демонстрацию знания немецкого языка кратким вступительным словом, или остальные участники потребуют, чтобы немецкая речь звучала постоянно – на лекциях, за едой, во время пустячных разговоров – как признак нашей серьезности, нашей уникальности в мировой системе гуманитарного образования.

По телевизору сказали: «И другие тенденции, которые могли бы оказать огромное влияние на ваш портфель ценных бумаг».

Вошла Дениза и легла поперек в ногах кровати, положив голову на согнутые руки и отвернувшись от меня. Сколько принципов, контр-принципов, социально-исторических обобщений вместила в себя эта незамысловатая поза? Прошла целая минута.

– Что будем делать с Баб? – спросила Дениза.

– В каком смысле?

– Она же ничего не может запомнить.

– Баб не спрашивала у тебя, принимает ли она лекарства?

– Нет.

– Не принимает или не спрашивала?

– Не спрашивала.

– А должна была спросить, – сказал я.

– А вот и не спросила.

– Откуда тебе известно, что она принимает лекарства?

– В мусоре под раковиной я видела пузырек, прописанный врачом, с ее фамилией и названием лекарства.

– Как оно называется?

– «Дилар». По одной таблетке раз в три дня. Значит, оно, похоже, опасное, вызывает привыкание или что-нибудь в этом роде.

– А что сказано о диларе в твоем лекарственном справочнике?

– Нет его там. Я долго искала. Там четыре алфавитных указателя.

– Наверно, оно недавно поступило в продажу. Хочешь, я еще раз посмотрю?

– Я уже смотрела. Смотрела!

– Всегда можно позвонить ее врачу. Но я не хочу делать из мухи слона. Все принимают какие-нибудь лекарства, все время от времени что-нибудь забывают.

– Не так, как мама.

– Я постоянно все забываю.

– А что ты принимаешь?

– Таблетки от давления, от стресса, от аллергии, глазные капли, аспирин. Дело житейское.

– Я заглянула в аптечку в вашей ванной.

– Дилара нет?

– Я думала, может, там новый пузырек появился.

– Врач прописал тридцать таблеток. Вот и все. Дело житейское. Все что-нибудь принимают.

– И все же я хочу быть в курсе, – сказала она.

За все это время она ни разу не повернулась ко мне. В подобных ситуациях хорошо готовить заговоры, плести хитроумные интриги, строить тайные планы. Но потом Дениза переменила позу, приподнявшись на локте, и задумчиво посмотрела на меня с края кровати:

– Можно задать тебе один вопрос?

– Конечно.

– Ты не рассердишься?

– Содержимое моей аптечки тебе уже известно. Какие еще тайны остались?

– Почему ты назвал Генриха Генрихом?

– Законный вопрос.

– Ты не обязан отвечать.

– Вопрос естественный. По-моему, ты имеешь право его задать.

– Так почему же?

– Это имя показалось мне эффектным, звучным. В нем есть что-то властное.

– Он назван в честь какого-нибудь человека?

– Нет. Он родился вскоре после того, как я создал кафедру, и мне, наверное, захотелось возблагодарить судьбу. Сделать что-нибудь на немецкий лад. Я чувствовал, что нужен какой-то жест.

– Генрих Герхардт Глэдни?

– Я считал, что в этом имени звучит властность, которая, возможно, проявится и в характере мальчика. Считал имя эффектным, ярким, да и до сих пор считаю. Мне хотелось защитить сына, сделать так, чтобы он ничего не боялся. В то время детям давали имена Ким, Келли и Трейси.

Мы надолго замолчали. Дениза по-прежнему смотрела на меня. У нее довольно мелкие черты лица, и в минуты сосредоточенности она слегка походила на драчливую мартышку.

– По-твоему, я просчитался?

– Не мне судить.

– В немецких именах, в немецком языке, да и вообще во всем немецком есть нечто особенное. Я не знаю, что именно. Оно просто есть. Центральная фигура тут, конечно, Гитлер.

– Вчера вечером его опять показывали.

– Его показывают постоянно. Без него у нас и телевидения бы не было.

– Немцы же проиграли войну, – сказала она. – Выходит, они были не такие уж великие?

– Веское соображение. Но дело не в величии. Это не вопрос добра и зла. Я и сам не знаю, в чем тут дело. Взгляни таким образом: одни люди всегда носят одежду любимого цвета, другие ходят с оружием, третьи надевают форму и чувствуют себя более важными, сильными, защищенными. На таких вещах и сосредоточены все мои навязчивые идеи.