Белый Слон

Погремков Михаил Михайлович был судмедэкспертом, и, надо сказать, отменным знатоком своего дела. Он на месте определял способ убийства, стоило лишь взглянуть на труп. И его слова всегда подтверждались после вскрытия. Правда, он обладал весьма своеобразным чувством юмора, что нравилось далеко не всем сотрудникам убойного отдела, но это с лихвой компенсировалось профессионализмом. Маленький коренастый мужичок с лысиной на круглой голове, он всегда находил плюсы в работе. С Михаилом Афанасьевичем Елиным они были давними друзьями, и единственное их разногласие заключалось во взглядах на курение.

— О, какие люди! — послышался бодрый голос со стороны парка, и к Михаилу Афанасьевичу подошел Михаил Михайлович. Он слегка запыхался и выглядел немного встрепанным. — Давно банкет?

— Погремков, где тебя носит? — недовольно спросил Елин, однако же позволил себе улыбнуться в усы.

— Ну вот, всегда так, — притворился обиженным Михаил Михайлович. Добавил мимоходом, — Привет, Иванна, Степа… отлично выглядишь! — и продолжил, — Нет, чтобы о здоровье справиться, работа-то у меня вредная… Ладно, ладно! Молчу! — под взглядом Елина он засмеялся и замахал руками. — Показывайте, где ваш труп.

— Ну, пойдем, — Елин слегка закашлялся и направился к берегу. Иванна велела Степану еще раз попытаться поговорить с подозреваемым, Крымовым Антоном, а сама последовала за двумя Михаилами. Весеннее солнце обманчиво грело спину, но редкие порывы пронизывающего ветра напоминали, что куртку снимать еще рано.

По дороге Погремков спросил Елина.

— Хотите, загадку загадаю?

— Валяй.

— Сережа выкуривал двадцать сигарет в день, а наш Миша, не выпускает трубку изо рта десять часов в день.

— И что? — Елин покосился на друга, ожидая подвох.

— Вопрос: Мишу не настораживает, что о Сереже говорится в прошедшем времени?

— Да ну тебя, шутник, — добродушно проворчал Елин, подводя Погремкова к лежащему на берегу телу женщины.

— Почему сразу шутник, а? Я же о тебе, бестолковом, беспокоюсь! Мне такие пациенты не нужны…

— Ты не отвлекайся, давай, лучше, делом займись, — оборвал Михаил Афанасьевич.

— Да уже, уже… — Погремков опустился перед трупом на колени и принялся за осмотр. Водолазы положили тело таким, каким достали из воды — то есть с пакетом на голове. Михаил Михайлович осторожно снял пакет, перед этим надев перчатки, и всем открылось лицо женщины, покрасневшее и одутловатое. Что удивительно, если учесть факт удушения.

Пока Погремков занимался своей работой, Иванна окинула бегым взглядом место претупления. Часть берега озера была огорожена, чтобы любопытные не совали носы не в свое дело. Все они столпились за деревьями, на парковой дорожке, проходившей параллельно береговой линии. С некоторыми из зевак беседовали оперативники, некоторые просто стояли и глазели — правда, ничего интересного не видели, так как на пути к берегу росли кусты, которые загораживали тело погибшей. Но не удивительно, что любопытные не уходили — для города N, а уж тем более для самого тихого района — Топольков — убийство было событием, из ряда вон выходящим.

Поскольку полиция подъехала к левому берегу, сюда же доставили и тело Милы. Лодочная станция, предоставившая лодку семейной паре, находилась на противоположном берегу, куда можно добраться только в обход, а это не менее получаса пешего пути. Озеро, хоть и узкое, протянулось почти через весь парк, на несколько кварталов.

Иванна думала, и крутила зонтик-трость, ввинчивая его в землю, подобно штопору. Несмотря на то, что на небе не было ни облачка, она никогда не расставалась с зонтом. Это был, своего рода, бессменный аксессуар. И всякий раз, когда оперативница думала, она начинала вращать трость. А когда нервничала — непременно постукивала зонтом о землю. Бесцветные волосы, по привычке стянутые в тугой конский хвост, хлестали по шее при редких порывах ветра.

На этот раз думать придется долго. Нужно найти зацепку, хоть одну версию произошедшего, которая могла бы оправдать Антона. А это очень-очень непросто. Ведь в лодке они были одни. По словам Антона, они с Милой, как обычно, взяли лодку на прокат, и отправились на романтическую прогулку по озеру, прихватив с собой корзину с фруктами, вино старой выдержки и конфеты. Это была первая семейная прогулка спустя год, после смерти их сына, ставшего жертвой нетрезвого водителя. Иванна была поражена уже тем фактом, что Мила, которая еще пару дней назад находилась в трауре (а она не снимала черный платок целый год), вдруг согласилась на развлекательную прогулку. Конечно, Антон давно старался вернуть жену к жизни, ведь со смертью сына она сломалась. Поначалу не могла даже плакать, только сидела у окна и молчала. К счастью, она не пыталась покончить с собой — будучи православной, Мила никогда бы не решилась на такой страшный грех, о чем сама как-то сказала Иванне. С Иванной они общались с тех пор, как серая мышка потеряла сумку на вокзале, а Мила отвела ее к Валерии.