Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

– Долгих лет тебе, государь.

– И тебе здравствовать, князь. Проходи!

– А я уж и не ждал, что понадоблюсь тебе.

– Дмитрий, ты прекрасно знаешь, что я всегда рад видеть тебя.

– Знаю, государь, да вот только ты все реже бываешь в Кремле.

– Это верно. Дела, князь.

– Да уж, таких перемен Русь действительно еще не видела.

Иван присел в кресло, Ургин, как и всегда, устроился на лавке.

Царь внимательно посмотрел на друга своего нелегкого детства.

– А сам ты, князь, как расцениваешь предпринятые мной меры?

– Что ответить, Иван Васильевич?

– Правду!

– Я никогда не лгал, государь.

– Прости и говори! Не может быть, чтобы у тебя не сложилось собственного мнения насчет всего происходящего.

– Ты прав, сложилось. Но и вопросов разных немало.

– Вот и давай разберемся.

Князь Ургин погладил бороду.

– Скажи, государь, у тебя были веские основания казнить первого воеводу в Казанском походе князя Горбатого-Шуйского, его шурина Петра Ховрина, Горенского-Оболенского, Дмитрия Шевырева?

– Ты забыл князя Лобанова-Ростовского, Дмитрий.

– С ним все ясно, но остальные?

Царь вздохнул.

– А ты, Дмитрий, считаешь, что я вот так просто ради забавы бросил людей на плаху?

– Нет, государь, но казнь может быть и показательным, устрашающим действом. Мол, глядите, люди русские, бояре угнетают вас, а мы их под топор палача. Если другие вельможи не покорятся, с ними будет то же самое.

– Вот ты как!.. И многие мыслят так, как ты?

– За других я не ответчик, да и не общаюсь ни с кем. Но полагаю, что думать так же могут многие.

– Что ж, за содеянное мне пред Господом Богом ответ держать. Но те, кто казнен, заслужили смерть. Скажу больше, не только они. Но ты прав в том, что те негодяи, которые избежали кары за свои подлые делишки, надолго утихнут.

– Особенно ростовские и ярославские князья, которых ты отправил в ссылку?

– Это временная мера. Она действительно устрашающая и предупреждающая. Мне нужна поддержка как боярства, так и простого народа. – Иван Васильевич шагал по палате из угла в угол. – В ином случае все перемены обречены на провал. Даже, казалось бы, самые лучшие, продуманные, очевидные. Если люди не понимают их смысла, крах неизбежен. Я не могу допустить этого.

– Ты говоришь, что ссылка ростовских и ярославских князей – мера временная?

– Да. Верну я их, если не всех, то большинство. Пусть в Казани и Свияжске подумают, поразмыслят, следует ли идти против государя и народа, его поддерживающего. Погляди, как ведут себя некоторые вельможи. Устраивают междоусобицу, чинят раздоры, плетут нити бесконечных заговоров, тем самым разрушая собственное государство. Они служат нашим врагам. Разве я затребовал бы себе особых полномочий, создал бы опричнину, казнил бояр, накладывал бы на них опалу, коли в государстве было бы все спокойно? Всем нам, от царя до нищего, надо вместе укреплять Русь. Бояре же не только противятся, но и открыто предают интересы нашей православной державы. Вот взять, к примеру, тебя. Ты всегда служил родине честно, верно, себя не жалея. Так мне и в голову не придет подвергнуть опале тебя или твой род, потому как ты заслуживаешь только награды. Как и многие другие. Подумай, я ведь мог поступить проще, предоставить новые права средним и низшим слоям населения. Но это привело бы к ослаблению самодержавной власти, чего на Руси в настоящее время допустить никак не возможно. Дело тут не во мне. Ты знаешь, я ради пользы государства готов уйти с трона, но что дальше? Кто возьмет в руки верховную, самодержавную власть? Князь Владимир, который и поныне находится в зависимости то от своей матери, княгини Ефросиньи, ныне монахини, то от ближних бояр, которые спят и видят, как повернуть вспять? А нам, Дмитрий, пятиться нельзя. Надо продвигаться вперед. Многие предали Русь. Яркий пример тому – князь Андрей Курбский. Уж ему, казалось бы, быть в первых рядах наших вельмож, а он что? А с ним и другие. Присяга для них оказалась пустыми словами. Принимая ее, Курбский и подобные ему вельможи уже намеревались бежать в Польшу или Литву, к Сигизмунду, который обещал им рай земной. Вот так, князь Ургин! Для тебя и других верных людей присяга свята, а вот для некоторых собак, другого слова не нахожу, она пустышка или игрушка. Это очень обидно.

Ургин проговорил:

– Понятно, государь, но присяга не нарушит общность правящей знати.